Первая трещина пролегла еще там – в Версальском дворце, где перекраивали карту Европы. Версальский бал правила Франция, поскольку французы посчитали себя главными победителями Германии. Да, утверждали они, война шла на полях Франции, а не на полях Британии, немецкие дальнобойные орудия били по Парижу, а не по Лондону, Верден и прочие мясорубки терзали только Францию, но никак не Британию. И вообще, французов в той войне погибло на порядок больше, чем англичан, не говоря уже об американцах, и потому право первого голоса принадлежит французам. Англичане не стали громко спорить. Но вскоре стали всячески потворствовать набиравшей силы Германии. Когда вермахт вступил в пределы французских областей – Эльзаса и Лотарингии, Лондон закрыл глаза на вторжение немецких войск, нарушивших версальское соглашение о демилитаризации этой зоны. Вступили, и ладно, и пусть прикусят себе язык гордые галлы.
Британии нужна была сильная Германия, чтобы создать противовес Франции, возомнившей себя «первой дамой Европы»…
* * *
Работу над статьей прервал телефонный звонок. Полковник Васильцов снял трубку. Звонил начальник погранзаставы:
– На нашем участке границы задержали вашего бойца – сержанта Пиотровского.
– Оружие при нем? Отстреливался?
– Никак нет. Оружия при нем нет.
– Куда же он винтовку дел?
– Сказал, что обменял на гражданскую одежду и кое-что из еды.
– Где он сейчас?
– Пока у нас. Допрашивают его.
– Причина побега?
– Говорит, что шел на ту сторону родню проведать.
– Врет. Вся родня у него здесь, на нашей стороне.
– Вот и разбираемся…
Донесение о ЧП в штаб корпуса пришлось переписывать. И комиссару Потапову тоже, как, впрочем, и капитану госбезопасности Фанифатову. Фанифатов отправился к пограничникам и, получив всю необходимую ему информацию, двинулся на своей «эмке» в местечко Орля, не забыв захватить с собой лейтенанта госбезопасности Хромова.
– Мы с тобой, как Шерлок Холмс с доктором Ватсоном, – пошутил он, когда коллега устраивался на переднем сиденье.
– Нет, нет, ты спереди не садись, – предупредил он. – Садись сзади. Так безопаснее. И при взрыве и при обстреле. А то положат сразу обоих…
«Доктор Ватсон» сел сзади, и они поехали в Орлю. Там, на окраине большого села, без труда разыскали кузню, владелец которой сельский кузнец Адам Потвора принял винтовку Пиотровского в обмен на куртку, рубаху, кепку и шмат сала с караваем хлеба. Кузнец, чернобородый, цыганистого вида дядька, не стал запираться, тут же извлек из-под горновой печи завернутую в промасленную холстину винтовку. А заодно вернул и гимнастерку беглеца вместе с ремнем и пилоткой.
– Зачем тебе оружие? – строго спросил его Фанифатов.
– Та на полеванне в Пущу ходить.
– Охота в Пуще запрещена.
– Ну, так тута дзика (кабана) завалить. Повадились на огороде земняки (картошку) рыть. Добра бронь завше пшигодна.
– Ты понимаешь, что ты в пограничной полосе живешь? И приказ всем сдать оружие второй год действует. Ты приказ читал?
– Не. Не естем пишьменны.
– Грамотный – неграмотный, а знать должен. Приказ вслух всем разъясняли. А теперь что я с тобой делать должен? По закону тебя надо арестовать за незаконное хранение оружия.
– А тогда кто ж коней ковать буде? Тераз найзвышча пора! А я тут один на все руки майстр.
– Куй пока своих коней. Считай, что я тебя серьезно предупредил. А там видно будет.
Фанифатов забрал винтовку и погнал машину в Волчин. Трехлинейку вернули в роту. Командир, капитан Зерновицын, был уже снят с должности за то, что устроил «ружейку» в палатке. Узбеки-плотники проворно ставили деревянную будку под ротный арсенал. С возвращением винтовки ЧП несколько смягчалось и в отчетах начальства выглядело как обычная самовольная отлучка из части. Заблудился боец и нечаянно вышел к границе. Впрочем, у пограничников оценка проступку Пиотровского была дана строже. Однако и армейское начальство можно понять – все обошлось без стрельбы, оружие не утеряно, боец найден – а кому хочется лишнее ЧП на себя вешать? И без того проблем хватает. А Пиотровского пока определили в хозвзвод без права на оружие. Зерновицын же был понижен в должности и теперь командовал ротой на правах ВРИД – временно исполняющий дела командира. На том чрезвычайное происшествие по перечню № 1 и закончилось.
* * *
Из всех штабных командиров полковник Васильцов всегда выделял троих, на которых можно было всецело положиться: начальника штаба, начфина, «цербера советского рубля» Аканова и еще начальника разведки майора Сергея Спиридонова. Деятельный, вдумчивый, с авантюрной жилкой, таким в представлении Васильцова и должен был быть военный разведчик. Как и у самого Васильцова за плечами Спиридонова был флот, только советский: до прихода в военную разведку Спиридонов служил на Балтийском флоте в должности помощника командира подводной лодки. Сюда, в Высоко-Литовск, в 49-ю стрелковую, они оба пришли в один и тот же год, в один и тот же месяц.
По причинам, известным лишь Разведупру РККА, вчерашний капитан-лейтенант Спиридонов после разведшколы прибыл на советско-германскую границу на должность начальника дивизионной разведки, прибыл в армейском обмундировании с петлицами майора. Знали о его славном прошлом лишь комдив да начальник Особого отдела, но они не задавали праздных вопросов. Здесь, на «отшибе отшиба», вдали от больших штабов, контрразведка и разведка действовали рука об руку.
Спиридонов с первых же дней поставил разведслужбу на новый лад. Он самым первым из своих коллег завел закордонную агентуру, благо кордон проходил лишь в нескольких километрах от расположения дивизии. Более того – вопреки всем инструкциям он сам ходил на территорию генерал-губернаторства вместе с местными контрабандистами.
Об этих ходках, нигде в документах не зафиксированной, знали лишь двое – полковник Васильцов да сам «ходок» майор Спиридонов. Служебная тайна особенно сблизила их, и комдив относился к донесениям своей разведки с полным доверием.
– Ну и что ты там высмотрел? – спрашивал он майора совершенно приватно, принимая его не в кабинете, а в смежной – глухой, без окон – «комнате отдыха» с диваном, с курительным столиком и книжным шкафом.
– Высмотрел самоходные установки вот в этой рощице, – показывал он рощицу на карте сопредельной территории. – Но главное – не самоходки. На немецкой стороне, на берегу, аккуратными штабелями уложены все части и детали… понтонного моста! Даже сами понтоны уже установлены на катках, и до самой воды были уложены деревянные слеги! Чтоб катить быстрее! Все лодки у местных рыбаков реквизировали… В общем готовят они бросок через Буг. Я так понимаю – к войне дело идет.
– К войне дело идет… – Васильцов задумчиво повторил, разглядывая польскую трофейную карту своего района:
– Константин Федорович, можно по личному вопросу?.. Иначе я потом себе этого не прощу!
– Чего не простишь?
– Если Ларису оставлю здесь, когда все начнется… Я-то точно знаю, что начнется! Вот дождусь, а потом проклинать себя буду: знал и не сберег!
Васильцов понял суть просьбы без лишних пояснений. Во всей 4-й армии (да и не только в ней) существовал негласный приказ: командирские семьи в тыл, на Восток, не отправлять, чтобы не посеять панику, а также не давать повода немцам-соседям для дипломатического недовольства.
Тем более, что в Заявлении ТАСС не было никаких причин для эвакуации семей.