Балаков небрежно подхватил Костю под руку и, всё ещё испуганно поглядывая на Каюрова, театрально усадил Костю на лавку. Комната сделал пол-оборота, из-за чего Костя снова едва не упал на пол, но вдруг остановилась и сделал пол-оборота в другую сторону.
– А-а-а… это вы… – произнёс он, узнав якута. – Пытать будете?
Каюров поморщился. Он давно знал, что запутался, свернул не на ту дорожку, но возвращаться было поздно и не имело смысла, получалось, себе дороже. «Оранжевые» не простят, а в родной Якутии не поймут. Да и врагов много развелось. Стоит потерять власть, как они навалятся, тяжело думал Каюров и заливал горе водкой. Терять ему было нечего, поэтому он, как в омут головой, бросился помогать американцам дискредитировать Россию. Авось что-нибудь да выгорит. Авось их власть всё-таки удержится, тогда поживём на заморских харчах. Эта единственно здравая мысль, которая грела его последние полгода, заставляла его дышать и двигаться. Выбора не было.
– Ну что? – Каюров самолично развязал Косте руки. – Согласен или нет? А то у меня, видишь, какие молодцы? – он оглянулся на Балакова, который стоял за его спиной и с тупым равнодушием, выставив челюсть вперед, смотрел на Костю.
У Кости, несмотря на дикую боль в щеке, едва хватило выдержки не рассмеяться. Высокий и тощий этномутант и маленький, круглый якут – как Пат и Паташонок.
– Костоправ ваш… – произнёс Костя, выплюнув на пол кровь и зубы, – редкостная сволочь…
– Но-но… – подался вперед Балаков, – не зарывайся!
– Остынь, Васька! – прикрикнул Каюров. – Выйди посмотри, кто там ещё приехал.
Действительно, во дворе скрипела новая телега. Раздались тревожные голоса. Забегали и залаяли собаки.
– Зосим Степанович… дай мне его!.. Дай порвать!
Его обычно тупое выражение лица вмиг сменилось чувством превосходства, которое бывает у садистов в минуту сокровенных желаний.
– Я говорю, выйти, паскуда, пока не рассвирепел! – заорал Каюров и так ударил кулаком по столу, что стаканы опрокинулись и пролилась водка.
– Хорошо… Зосим Степанович, хорошо… – испугался Балаков и выскочил из дома.
– Видишь, с кем приходится работать? – Каюров налил в стакан водки и пододвинул Косте.
Костя сидел, разминая запястья, и думал, что сейчас разбежится и прыгнет головой в окно, и будь что будет, но сил не было. Он ощупывал языком десна. Два зубы слева оказались выбитыми. Щека распухла и казалась чужой.
– Но других нет. Зато предан, как собака, и до конца со мной пойдёт. Я его в Новосибирске на вокзале подобрал ещё пацаном. Беспризорничал Васька. Он за меня действительно порвёт кого хочешь, потому что у него психики нет. Оставил он психику в детстве. Будем работать или нет?
– Будем… – произнёс Костя.
Торчащие из десны осколки зубов то и дело впивались в щеку. Говорить было больно. Поворачивать голову тоже было больно.
– Молодец! – обрадовался Каюров. – Послужишь мне, послужишь и себе. Вам повезло, что попали к нам, а не к «оранжевым» или к бандеровцам. У них с вашим братом разговор короткий.
– А вы кто? – спросил Костя, осторожно трогая щеку.
– Первый этнический батальон, – отчеканил Каюров.
– Значит, действительно повезло, – согласился Костя. – Ассистентку… Девушку только не троньте…
– Отдадим тебе твою зазнобу, хотя не скрою, она мне очень нравится. Васька!
Балаков явился тотчас, словно стоял за дверью.
– Приведи журналистку.
– Зосим Степанович… я ж её для себя оставил?! – заканючил он, – что ж её просто так отдавать?.. Надо попользоваться.
– Я говорю приведи! – вскипел Каюров. – Мне твое донжуанство вот где сидит! – Каюров похлопал себя по короткой шее.
– Без ассистентки не получится. Не поверят в студии, что мы добровольно, – объяснил Костя и потянулся за водкой. – И двоих других тоже.
– Ну извини, – развел руками Каюров. – Одного отдам.
– Почему? – спросил Костя, цедя водку мелкими глотками.
Пить было больно, но другого способа быстро прийти в себя у него не было. Силы возвращались по крупицам. Теперь надо было обмануть всех, даже самого себя, притвориться, что ты готов сотрудничать. И тут он, наконец, вспомнил, что могло их спасти – «глок» с полной обоймой, который висел у него в петле под мышкой! А в обойме этой, аж семнадцать патронов!
– Убили одного, кажется.
– Кого?
– Самого здорового, того что ранен. Не дался он.
– Гады!.. – сказал Костя. – Отказываюсь… не буду… лучше убейте… – он оттолкнул стакан.
– Ладно, ладно… – испугался Каюров, – не психуй… действительно. Сейчас узнаем, Васька… Васька!
Васька вернулся, толкая перед собой Завету. Косте хватило одного взгляда, чтобы понять, что её не тронули: одежда цела, лицо не разбитой, только зареванная и простоволосая. А ещё смертельно перепуганная.
– Садись, красотка! – Балаков пихнул её на стул в углу комнаты, рядом с печью.
– Приведи остальных, – велел Каюров. – Будем работать.
– Зосим Степанович, что же это получается?.. – снова начал канючить Балаков.
– Веди, Васька, не томи душу. Всё равно ты в высокой политике ничего не понимаешь.
– Да я за вас, Зосим Степанович, душой и всем телом… – начал Балаков. – Но отдавать?.. Зачем?.. Побойтесь Бога!
– Не твоего ума дело! Выполняй приказ. И чтобы ни один волос!
– Есть выполнять, – нехотя согласился Балаков и вышел, снова стукнувшись башкой о притолоку.
Костя лишний раз старался не смотреть на Завету, чтобы не выдать своих чувств. Она сидела, уставившись в половицу на полу и не поднимала глаз. Правильно себя ведёт, подумал Костя. Главное, чтобы не кричала и не выказывала своих чувств. Такие, как Васька, от этого только заводятся.
– Елизавета, – сказал он, с трудом ворочая языком, – мы пойдём делать репортаж. Слышишь меня? Ты будешь мне помогать. Помнишь, как прежде?
Она оторвалась от точки на полу и перевела взгляд на него. Главное, чтобы она быстрее пришла в себя, подумал он и начала соображать.
– Помню… – сказала она своим низким, грудным голосом, и в глазах у неё мелькнуло осмысленное выражение, похожее на надежду.
Каюров с интересом наблюдал за ними. Надо делать вид, что она моя сотрудница и что я забочусь о ней прежде всего как о сотруднице, понял Костя, тогда, быть может, у нас появится шанс.
– Мы сейчас поедем с господином Каюровым на натуру.
– Да, – сказала она, – поедем на натуру, – робкая улыбка тронула её губы.
– Ну и ладненько! – ещё больше обрадовался Каюров. – Так, у нас спутник через сорок минут. Васька! Где тебя черти носят?!
Открылась широкая дверь, и этномутанты втолкнули в горницу вначале Сашку Тулупова, а затем – Игоря Божко.