Карпов, всецело занятый бутылкой, внезапно вновь вскинулся. Кате показалось, он собирается вставить свои пять копеек. Но Карпов промолчал. Заскорузлые мозолистые пальцы его любовно гладили этикетку.
– Неужели одиннадцатилетний ребенок убил отца – взрослого, сильного мужчину? – усомнилась Катя.
– Болтали в Кукуеве: Генка-цыган шибко пьяный был перед смертью, вроде менты то установили точно. Пьяного и пацан оглушить способен, а потом добивать всем подвернувшимся под руку, – резонно ответила Улита из парника, сбирая свой урожай. – Но семейка у них вся гнилая, порченая. Бабка Генки слыла в народе злющей ведьмой. Едва ведь не сожгли их с муженьком на Круче в оные времена… Порчу она на скот, на кур напускала, бабы ее подозревали. – Улита появилась с полиэтиленовым мешком, полным красных сладких перцев. – Прикидывалась-то образованной, певицей себя мнила, хор вела в Тарусе, но цыганка всегда с чертом дружила. А Генка – с мамашей Аксютки, матери Волчонка… Бодаевы они обе. Он же с Райкой Бодаевой долгие годы роман крутил. Она у него работала, упаковочный цех они поднимали вместе. С него и пошло все его богатство. Стерегла она его, словно сука кобеля. А он вдруг на дочку ее Аксинью переключился! На молодое мясцо его потянуло. Райку побоку, а дочку ее обрюхатил. Райка Бодаева его возненавидела люто. Свадьбу-то они вопреки ее желанию сыграли. Райка его убить готова была, но… продолжала у него пахать, бизнес вертеть. Куда денешься? Деньги ведь крутятся! А дочура ее Аксюта недолго Генкой тоже владела. Родила ему наследничка и… Он ее подружку бывшую школьную охмурил, деньгами подмазал. Счастливцеву Ариадну. Она в Тарусе работала, Генка с ней там подальше от семейства… шуры-муры. Аксютка узнала, пошли у них скандалы-разборки. Разводиться с ней начал Генка-цыган, имущество делить. А она на него, по слухам, пьяная с ножом бросилась. Зарезать его дома хотела! Он сынка в охапку и убег от нее, полоумной… Дом у приятеля своего снял. Она и туда ходила. На всю улицу орала, убить его грозила, сердце ему из груди вырвать. Он от греха в дом ведьмы на Кручу утек – вроде на рыбалку. А Счастливцева Ариадна в то же самое время сгинула без следа.
– Сгинула? – Катя смотрела на Улиту.
– Пропала. Никто ее больше в Кукуеве не видел. След ее простыл.
– Наверное, уехала? – предположила Катя.
– Или от пересудов сбежала? Ну да, конечно… Или где-то подохла. Родни у нее нет, в Кукуеве некому было ее искать. Короче, не знаю я ничего, а врать не хочу. – Улита выпрямилась. – Деньги платите. За перцы, кабачок да яблоки мне. – И она назвала сумму.
Гектор извлек из кармана пиджака мобильный.
– Телефон диктуйте, я вам на номер скину, – предложил он.
– Кой черт еще тебе, верзила, номер? Чегой-то я буду с баблом на номере здесь делать? Куда сунусь? – Улита злобно воззрилась на него. – Деньгами нормальными плати мне! Бумажными.
Катя достала кошелек из сумки-кроссбоди. Муж не заморачивался с наличными. Обходился беспечно мобильным и картами. А она предусмотрительно запаслась для путешествия в глубинку. Сумма скромная, пусть и даже тройная, по запросу хозяйки за ее овощи и яйца. Она отдала деньги Улите. Заметила взгляд Карпова – алчный, острый, – наблюдавшего за товаркой, прячущей купюры в карман шерстяной кофты.
– Слышь ты… – просипел он.
– Замолчь, пропойца! – Улита хлопнула по карману. – Мои бабки, не твои. Отлезь.
– Да я не про то… Ты им открой, чего ты нашла у дома Генки-цыгана тогда. Они еще бабла отстегнут.
Улита поджала губы, черты ее посуровели. В тот миг Кате показалось: их собеседница борется с желанием заполучить еще денег и другим, гораздо более сильным и скрытым чувством… Инстинктом самосохранения? Ощущением опасности?
– Не мели языком, придурок! – окрысилась она на Карпова. – Еще со вчерашнего не очухался, а уже вновь в «пузырь со слезой» вцепился. Мозги он пропил, не слушайте вы его. Не находила я ничего тогда. Я труп с косой в башке узрела и утекла в момент. Я и менту все честно выложила. Он в протокол записал мои показания.
– Хорошо, ясно, – оборвала ее Катя. – Спасибо вам. За яблоки мы заплатили, но ведро – слишком много, оставьте, еще продадите покупателям. Нам штук десять отберите, пожалуйста.
За калиткой у лавки Улита, сопя, начала выкладывать яблоки.
– С какой радости-корысти копаетесь в делах наших кукуевских? – полюбопытствовала она. – Вы ж туристы по виду. Москвичи.
– Мы знакомые Серафима Елисеева, – пояснила Катя. – Он вырос, возмужал. Хочет доказать свою невиновность малой родине.
– Волчонок? – подал голос из-за забора Карпов. – Ну вы даете! Одно слово… москвичи! Вы с ним аккуратнее. Возмужал, говоришь, отродье цыганское? Ну-ну… Он и вас ночкой темной обоих косой – бац! И секир-башка.
Глава 11
Град кукуев
– Накидали нам баба и ее сожитель много всякого разного, – произнес Гектор, разворачивая внедорожник к пристани. – Факты, слухи, сплетни. Выбирай, налетай… Но! Она ведь и правда что-то нашла тогда у дома ведьмы. Но даже за мзду отказалась нам рассказать. Заметила? Ее прям перекосило от жадности, когда ее Карп заложил… И все равно она промолчала. Нашла важную улику, хранит тайну одиннадцать лет… Или нет? Боится кого-то?
– Немало мы услышали, – согласилась Катя. – Гек, давай оставим Улиту на потом. Без пяти шесть. Симура где нас ждет?
– На городской площади, он мне вчера, прощаясь, скинул название кафе.
– Гек, меня не отпускают слова Карпова про кровь, засохшую на нем, – призналась Катя печально. – Получается, он действительно нам лгал вчера. Кровь свидетельствует только об одном – он находился с отцом во время убийства. А нас уверял, что сбежал от пьяного папаши.
– Свернуть ему щассс шею? Чтобы не огорчал тебя враньем? – хищно предложил Гектор. – Одно твое слово – и нет оборзевшего лгунишки.
– В результате казни мы вообще никогда не откроем тайну дома ведьмы, главную загадку Кукуева, – в тон ему ответила Катя, вздохнув. – А она начинает меня пробирать до костей.
– О! Град Кукуев! Моя прэээ-эээ-лесссть! – Гектор царственным жестом указал вперед, небрежно удерживая руль одним пальцем. – Обитают здесь сплошные ку-ку-кукуйцы и ку-ку-кукуйки. И попрятались они все от нас, москвичей. Блин!
Град Кукуев раскинулся на невысоком косогоре, плавно спускавшемся к пристани на Оке. На противоположном берегу темнел густой лес. Он начинался и сразу за пристанью. Кукуев грибом вырастал из девственных дубрав, рассеченных Окой. У пристани стояла на якоре