А вскоре – вновь пошел воевать с турками. В 1809 году участвовал в штурме Браилова, взял Мачин, Карасу, Мангалию и Каварну, в 1810 году штурмовал Базарджик.
Нет, не был новичком в делах-конфликтах с турками генерал, и поэтому решил он для себя, что уж на этой-то войне даст супротивнику хороший урок, такой, чтобы надолго запомнился.
Е.И. Марков. Художник Дж. Доу. 1820-е гг.
Но война есть война, она, как жизнь, не берет в расчет людские страсти и хотения, и случай представился генерал-лейтенанту Маркову лишь почти что через четыре года.
Шел сентябрь 1811 года. Новый главнокомандующий Молдавской армией генерал от инфантерии Кутузов, задумав перейти к решительным действиям, разделил армию на два корпуса, поручив один из них Маркову.
Эти-то 7,5 тысячи человек и намеревался Марков – по замыслу Кутузова – скрытно переправить через Дунай, чтобы внезапным ударом решить исход кампании. План сей русский командующий хранил в глубочайшей тайне, памятуя, что береженого бог бережет. Он даже не сообщал об этом в Петербург военному министру, хотя и получал от последнего постоянные неудовольствия из-за своей кажущейся безынициативности.
В силу этого к 29 сентября в русском лагере уже были в полной готовности плоты и паромы – для переправы, фашины и туры – для крепостного укрепления. И в этот же день, после пробития вечерней зари, корпус Маркова тихо вышел из мест расположения армии, оставив свои неубранные палатки на попечение оставшихся, дабы любознательный неприятель, коли такой найдется, пребывал бы в спокойствии, что вся армия Кутузова отсыпается перед еще одним днем воинской повседневности.
Ночь застала Маркова в селении Петрошаны в ожидании судов, задержанных ветром. Ждали сутки, но поскольку корабли так и не подошли, то генерал, не желая более терять драгоценного времени, повелел начать переправу без них – на одних паромах.
Первым двинулся 14‑й егерский полк во главе с майором Отрощенко. Казаки следовали за егерями вплавь.
Майор имел приказ построить на правом берегу реки два редута и найти дорогу, пригодную для войска, которая могла бы привести его к славе и к главному турецкому лагерю, где командовал сам великий визирь. Командир егерей блестяще выполнил и первое, и второе задание. Когда 1 октября на подошедших все же судах корпус Маркова наконец-то переправился, то все уже было готово к делу.
Тропа, найденная егерями и следовавшая параллельно Дунаю, привела русских незамеченными почти к самому лагерю.
Ночь пошла на отдых, а с рассветом 2 октября Марков двинул корпус на визиря. Недалеко от лагеря ему попались откуда-то около 2000 неприятельских конников, которых опрокинули, как кегли, походя, не изменив даже ритма деловой целеустремленности; стоило тем только увидеть русскую пехоту, как они опрометью кинулись предупреждать всех начальников, находившихся в ставке, что наступил для них день гнева.
Казаки и гусары добавили им жару, покалывая особенно нерадивых и задумчивых. Пехота удвоила шаг, стремясь как можно скорее удовлетворить любопытство – если оно, конечно, осталось или вообще когда-то существовало – великого визиря.
Но как ни старались русские пехотинцы, они все же опоздали: когда во всей своей суровой красе они появились перед лагерем, там уже было, собственно, и не до них. Все чиновничье и штатское, что сопровождает, утяжеляет войско, все эти элементы, вносящие хаос в стройный армейский организм, – канцелярии, купцы, маркитанты, муллы, погонщики, – перемешавшись с доблестным войском, милостями которого они надеялись прожить припеваючи, уже бежало в панике, бросая все то, что вчера ценили почти так же высоко, как и собственную жизнь.
Около 20 000 турок вдруг рассыпались, подобно муравьям из охваченного пожаром муравейника по всем дорогам, дорожкам и тропам к Рущуку и Разграду. Пробирались рвами и виноградниками. Немногие смелые сердцем пытались дать отпор русским, но то был глас вопиющего в пустыне. Марков уже стоял в самом лагере. Русским досталось все находившееся там и ценившееся османами как за мощь воинскую, так и просто за стоимость в презренном злате – пушки и иное оружие, снаряды и суда, верблюды, лошади, хлебные запасы, знамена и булава главы янычар, равно как и иные сокровища Востока.
Победа была достигнута русскими малой кровью: 9 убитых и 40 раненых. Мудрость полководца видна в этом рельефнее всего.
Тотчас по занятию ставки визиря Марков распорядился поставить батареи у воды и открыл губительный артиллерийский огонь по левому берегу Дуная в подкрепление Кутузову, изгонявшему турок из укреплений. Крики ужаса, доносившиеся из неприятельского стана, вдруг как по мановению руки стихли, и вражеское войско объяло беззвучие страха. Казалось, спазмы перехватили горло всем, кто был еще жив и несколько мгновений назад так громогласно жаловался на свою судьбу. Этому способствовало и то, что Кутузов распорядился дополнительно окружить неприятеля военными судами, на борту которых рьяно действовали большекалиберные пушки. День 2 октября, названный впоследствии в османских анналах «несчастным», или «днем истребления императорского лагеря», заканчивался. Заканчивалось и сражение, вошедшее в историю под названием «сражение при Слободзеи».
Но окончание даже победоносного дня не есть окончание войны. В эту же ночь, исполняя повеление Кутузова, Марков занял находившийся в тылу турок островок Голя и устроил там две батареи, которые с рассветом присоединили свой голос к всеобщей победной канонаде русских. По османским укреплениям били с двух берегов Дуная, с флотилии и с острова. Противник в буквальном смысле начал закапываться в землю, надеясь отсидеться в наскоро отрытых ямах. Но участь его уже была решена. Смелое продвижение корпуса Маркова вывело из строя 36 000 солдат противника, окончательный же разгром 70‑тысячной армии турок последовал несколько позднее и подвел достаточно зримую черту в очередной русско-турецкой войне…
За Слободзею Евгений Иванович был удостоен ордена Св. Георгия 2‑й степени.
Впоследствии он принимал активное участие в Отечественной войне 1812 года, в заграничных походах русской армии 1813–1814 годов. Сражался, в том числе и под Дрезденом и под Лейпцигом. А после окончания военных действий – в 1816 году – он, числясь по собственному желанию по армии, оставил действительную службу и отъехал в Москву лечить полученные в сражениях раны. Там и остался жить до самой смерти, последовавшей 20 сентября 1828 года.
Милорадович Михаил Андреевич
(1771—26.12.1825)
Род Милорадовичей переселился в Россию во времена царствования Петра I. Михаил еще в детстве был записан в лейб-гвардии Измайловский полк и начал свою военную карьеру