Его голос срывается. Виктор, мой всегда собранный и рациональный муж, сидит передо мной и едва сдерживает слёзы. Где тот уверенный в себе мужчина, который несколько месяцев назад равнодушно сообщил, что уходит к другой?
Часть меня хочет подойти, обнять, утешить. Старая привычка. Рефлекс, выработанный годами. Но я стою как вкопанная, прижимаясь животом к холодному граниту острова.
— Я сделал тест, — продолжает он. — Официальный. Результат пришёл пару часов назад. Точность девяносто девять и девять. Ребёнок не мой.
Молчу. Что тут скажешь? Мне жаль его? Нет. Злорадствую? Тоже нет. Просто пустота там, где когда-то жили чувства к этому человеку.
— И зачем ты с этими новостями пришел ко мне?
— Таня, я… Я дурак. Полный идиот. Бросил тебя ради… ради иллюзии. Я теперь даже не уверен, что между нами что-то было. Она принесла мне положительный тест после корпоратива. Я долго не верил. Но мы с тобой так долго хотели детей, что я слетел с катушек… Прости меня. Пожалуйста, прости.
Вот оно. То, ради чего он приехал. Прощение. Разрешение жить дальше без груза вины?
— Зачем? — спрашиваю устало. — Зачем тебе моё прощение, Виктор?
— Я хочу вернуться. Нет, я знаю, ты не простишь сразу. Но может быть… может быть, мы могли бы попробовать? Начать заново? Таня, у нас двадцать лет за плечами. Это что-то значит?
Глава 9
И тут я не выдерживаю. Смеюсь. Хохочу до слез.
Смех вырывается из меня помимо воли. Истерический, горький, неконтролируемый. Я хватаюсь за край стола, чтобы не упасть. Слезы текут по щекам, и я не знаю — от смеха или от боли. Наверное, от всего сразу.
Двадцать лет. Двадцать лет я верила, что мы семья. Двадцать лет строила наш быт, наш мир, нашу любовь.
Ни разу за эти годы даже не думала о другом мужчине.
Знала, как он любит кофе, крепкий, без сахара, с каплей молока. Знала, что по четвергам он задерживается на работе, а в субботу утром любит поваляться в постели. Знала каждую его привычку, каждую морщинку, каждый шрам на теле.
И все это он разрушил за один вечер, а теперь как просто передумал?
— Нет, — говорю твёрдо, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Голос дрожит, но я заставляю себя смотреть ему в глаза. — Не значит. Уже ничего не значит.
— Таня… — он тянется ко мне, но я отступаю.
— Виктор, ты сделал выбор. Я его приняла. И знаешь, что? — делаю глубокий вдох, собираясь с силами. — Я благодарна тебе за это.
— Благодарна? — он поднимает голову, в его глазах недоумение смешивается с болью. Морщины на лбу стали глубже за эти месяцы, под глазами темные круги. Он выглядит старше, устало.
— Да. Потому что я поняла — я могу быть счастлива без тебя. Могу жить без оглядки. Не ждать тебя ночами из "командировок" и не переживать, когда ты не отвечаешь на звонки. Не придумывать оправдания твоим опозданиям. Не делать вид, не притворяться. Просто жить!
Слова льются из меня потоком. Все, что я молчала годами, все, что прятала глубоко внутри, рвется наружу.
— Я, наконец, поняла, что люблю именно я. Что нравится мне.
Встаю, подхожу к открытому окну. Ноги дрожат, но я заставляю себя двигаться медленно, с достоинством.
На улице лето. Душное, влажное. Воздух наполнен густым ароматом лип. Где-то вдалеке лает собака, проезжает одинокая машина. Жизнь продолжается. Мир не рухнул, когда рухнул мой брак.
— Но… Мы же любили друг друга, — его шепот за спиной такой тихий, что я едва слышу.
Любили. Это слово царапает сердце тупой иглой.
Закрываю глаза вспоминая. Наше первое свидание. Он опоздал на час, прибежал запыхавшийся, с букетом полевых ромашек. Наша свадьба. Скромная, в загсе, только мы вдвоем и два свидетеля. Первая совместная квартира — съемная однушка на окраине, но мы были счастливы. Покупка квартиры. Мы выбирали каждую плитку, каждый выключатель вместе. Делали ремонт сами.
— Любили. Тут ты прав. В прошедшем времени. — поворачиваюсь к нему, и боль в его глазах едва не ломает мою решимость. — Ты предал эту любовь, Виктор. Предал ради того, что оказалось ложью. И теперь хочешь вернуться только потому, что твоя новая жизнь оказалась иллюзией?
— Это не так! — он вскакивает, стул с грохотом падает. — Я понял, что люблю тебя. Что ты — моя настоящая семья.
Семья. Это слово взрывается во мне новой волной гнева.
— Семья? — голос срывается на крик. — Виктор, ты бросил меня, когда узнал, что твоя любовница беременна. Не попытался поговорить, объясниться, найти решение. Просто собрал вещи, деньги и ушёл. Помнишь?
Руки дрожат от ярости. Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони. Отчаянье и злость хлещут меня по щекам, подстегивая продолжать.
— Не прошло и суток, как твоя мать выставила меня из дома. Сказала: "Ты всегда была временной". Временной, Виктор! Двадцать лет я была временной! Какая же это семья?
— Мать? Она говорила, что заходила, но ты сама собрала вещи и ушла. Гадостей ей наговорила, давление поднялось, скорую пришлось вызывать, — хмурится.
— Оказывается Анна Петровна еще изобретательнее, чем я думала… В любом случае я надеюсь, вы все довольны, что добились своего! Да, возможно, не до конца удовлетворены, что я не под мостом ночую! Но так сложилось, что в мире все еще остались хорошие люди!
— Я точно не просил мать об этом.
— Ну, может она с твоей любовницей подружилась! Не знаю! Но меня выгоняли с обещанием переписать квартиру на “внука и нормальную невестку”, — злюсь.
— Я не знал, Тань. Думал, ты сама решила. А когда патлатый сказал, что ты тут живешь, решил, что ты нашла деньги, чтобы выкупить дом у Луизы. Прости за это дерьмо. Я все исправлю. — Виктор встаёт, делает шаг ко мне.
В его движениях отчаяние смешивается с пьяной неуклюжестью. Я поднимаю руку останавливая. Резкое движение, и полы халата распахиваются, показывая округлый животик.
Черт, сейчас он точно заметит.
Время замирает. Его взгляд медленно скользит вниз, и я вижу, как меняется его лицо. Сначала непонимание, потом шок. Глаза расширяются, рот приоткрывается. Он моргает, словно пытается прогнать наваждение.
— Ты что… Ты беременна? — слова вылетают хрипло, едва слышно.
Вся его пьяная бравада испаряется в мгновение. Передо мной стоит растерянный мужчина, который никак не может поверить в то, что видит. Его взгляд мечется между моим лицом и животом, как будто