Я прижала цилиндр к груди. Воспоминания о папе успокоили меня, обласкали, а затем исчезли во мне.
И, услышав, как падает снег, мне захотелось сказать ему, что я наконец кое-что поняла.
Это луне нужно солнце, без него она не сможет сиять. И именно любовь, которую мы отдаем другим, делает нас теми, кто мы есть.
Тогда я хотела бы сиять любовью, которая длится вечно, которая победит время и выйдет за пределы созвездий, ведь есть волшебство, которое не только сияет в небе, а остается рядом с нами, учит нас жить на этой земле и освещает наш путь.
Оно берет нас за руку и никогда не умирает в наших сердцах.
Через несколько минут «Тартар» закрылся под давлением моих пальцев. Холод пронзал насквозь. Кончики пальцев горели и пульсировали, и я вернулась в реальность.
Мейсон!
Я закинула ружье за спину и побежала обратно, желая поскорее присоединиться к нему. Мне хотелось поговорить с ним, обнять его, рассказать о своей находке. Это правда: папа оставил код мне.
Теперь я больше не чувствовала себя прикованной к прошлому, хотя навсегда сохраню его в себе.
Я была готова сказать Мейсону «да» и начать все сначала. В его карих глазах я видела будущее.
Наконец я добралась до дома. Я отдышалась, привалившись к дереву, добралась до задней двери и вошла в гостиную.
Она была пуста.
– Мейсон? – позвала я.
В доме стояла тишина. Я обошла комнаты, надеясь найти его, но они тоже оказались пусты. Мой тревожный взгляд упал на входную дверь. Его рюкзака нигде не было.
Острая боль между ребер пронзила меня, как кинжал. Я представила, как он вернулся и не нашел меня. Представила, как он искал меня, ждал, смотрел разочарованно. И подумал, что, возможно, моим ответом был снова побег.
– Нет, – прошептала я, тоска наполнила меня.
Я оставила цилиндр на столе, бросилась за дверь и побежала по грунтовой дороге. Поскользнулась. Снег ослепил меня, мороз обжигал легкие.
Сердце билось в горле, когда я выбежала на шоссе. Было ужасно холодно, но я стиснула зубы и увидела его.
Он ушел уже очень далеко, его фигура казалась едва заметным пятнышком на фоне дорожного полотна.
– Мейсон! – прокричала я что было сил, и крик эхом разнесся по белому снегу, кажется, унося с собой мою душу.
– Мейсон! – попробовала я еще раз, надеясь, что он меня услышит.
Я кричала до боли в горле, но это бесполезно.
Тогда я побежала обратно так быстро, как только могла, и села в пикап. Я повернула ключ зажигания, но аккумулятор опять капризничал.
– Ну давай! – просила я машину.
Шел слишком сильный снег, чтобы пытаться подзарядить батарею.
Я вышла, захлопнула дверцу и снова пошла по своим следам. Я сжимала ружье в онемевших пальцах, расстроенная и замерзшая.
Я уже не смогу его догнать. Как ни смешно, но я всегда таким его и видела – повернувшимся ко мне спиной и уходящим прочь.
«Посмотри на меня, – молила каждая клеточка моего тела. – Посмотри на меня, пожалуйста, хотя бы в этот раз посмотри на меня, потому что я поняла кое-что важное».
Дом – это не конкретное место, он не в Калифорнии и не в Канаде. Дом был в отражении его глаз, в аромате его кожи, во впадинке между ключицами и в промежутках между пальцами. В его улыбке, недостатках и неизлечимой гордости.
Дом был там, где было его сердце, и я наконец его нашла.
«Посмотри на меня, – кричала каждая частичка меня, – я здесь!»
В груди горело. Я стиснула челюсти и прищурилась. Быстрым движением прижала приклад к бедру и направила ружье вверх.
Прогремел выстрел. Он прозвучал намного громче моего голоса и разбудил снежное царство, подняв птиц в небо.
Мейсон остановился и некоторое время стоял неподвижно, а потом повернулся ко мне.
Легкий ветерок щекотал кожу. Закат окрасил воздух, принеся с собой крики чаек.
Я позвонила в дверь. Мои грязные ботинки контрастно выделялись на чистом полу террасы. Ручка щелкнула, и я сняла кепку и зажала ее в кулаке.
Когда дверь открылась, я посмотрела на дорогое мне лицо и улыбнулась.
– Привет, Джон!
Глава 26
Рисунок судьбы
– Айви!
Я оглянулась. Воздух вокруг меня потрескивал от болтовни. Улыбаясь, ко мне подошел Джон.
– Извини за опоздание, не знал, что на входе будет такая очередь.
– Ты не опоздал, – успокоила его я, сидя на табурете в кепке, надетой задом наперед.
Казалось, Джон почувствовал облегчение.
Ярмарочный павильон был огромен. У стендов толпился народ, а на высоких белых стенах гордо висели школьные растяжки.
Джон посмотрел на проходящих мимо людей.
– А где твой учитель мистер Брингли?
– Он пошел посмотреть на конкурентов.
Внезапно взгляд Джона остановился на точке позади меня.
– Это она? – спросил он, но вопрос был лишним.
Прямо позади меня висела большая картина, прикрепленная к одной из панелей нашего стенда. К холстам были прицеплены бумажки с именами авторов, и Джон подошел к ним поближе, чтобы лучше рассмотреть.
Я слезла с табурета и пристроилась рядом, когда он остановился перед большой картиной. Помимо нас ею любовались еще несколько человек, видимо, пытающихся понять значение образов.
Вдалеке открывалась широкая долина с лесами и блестящими озерами. Стаи птиц летели на фоне синевато-лиловых облаков, а маленькие белые цветы на затененной земле сливались в ковер из лепестков. Цвета были контрастные, пейзаж утопал в темном рассвете, больше похожем на солнечное затмение.
На среднем плане появлялся яркий, ясный, сияющий свет. Он вырывался из облаков вместо солнечного луча и имел форму светящейся руки. Он излучал силу и золотил верхушки деревьев, привнося жизнь во всю эту тьму.
Джон улыбнулся гордо и задумчиво. Его глаза остановились на руке, наполненной теплом, силой и смыслом.
– Думаю, твоему отцу… Роберту это понравилось бы.
Я запечатлела в своем сердце взволнованное выражение на лице Джона.
– Это не папа, – объяснила я, – это ты, Джон.
Он замер и моргнул, продолжая смотреть на холст.
– В смысле? – Джон удивленно посмотрел на меня, когда я взяла его руку в свою.
– Это ты, – повторила я твердо, – ты вывел меня из тьмы.
Джон был той протянутой рукой, которая взяла меня. Он был светом, который меня спас. Он никогда не отказывался от меня. Даже когда боль отдалила меня от всего мира.
Джон стал моим рассветом, моей надеждой на новую жизнь, и я наконец нашла способ сказать ему об этом.
Поблагодарить за то, что он взял меня к себе и