– Например, заходить в раздевалки к спортсменам, – саркастически заметил Мейсон.
Клементина промолчала. Ее взгляд скользнул по мощной фигуре Мейсона, остановился на его сильных пальцах, сжимающих полотенце, и заблестел искорками.
Я почувствовала, как что-то перевернулось внутри меня, когда она тихим голосом сказала:
– Определенно.
Мейсон медленно повернулся к ней. Клементина спрыгнула со стола и двинулась к нему плавными шагами. Пирсинг засиял на ее пупке.
– На самом деле, конечно, не к любым спортсменам. Меня интересует только один, – прошептала девушка, – но он постоянно ускользает от меня…
Она встала напротив Мейсона. Комок в горле мешал мне глотать. Голодный взгляд Клементины упал на его торс и замер, как будто чарующая близость к нему отобрала у нее способность двигаться, думать, дышать.
– Со мной все ясно, – выдохнула она обреченно. – Ты давно про меня все понял, но так ничего и не предпринял. Ни разу…
Ее подбородок слегка подрагивал под молчаливым взглядом Мейсона. Клементина осторожно положила свою руку ему на грудь. Ее тонкие красивые пальцы провели по ткани футболки, ее голос уже звенел.
– Если тебе нужна помощь, ты можешь на меня рассчитывать. У папы много знакомств. Если понадобится найти спонсора или лучшего в городе тренера, или решить какую-то проблему… Все, что хочешь!
Мейсон смотрел на нее из-под ресниц, выражение его лица оставалось непроницаемым. Клементина вздохнула и перевела взгляд на его губы.
Затем второй рукой она нашла его ладонь и скользнула по ней пальцами. Мейсон перехватил их и сжал, и я увидела, как он наклонился к Клементине.
Он приблизил лицо к ее лицу, его губы почти касались щеки.
– Мне кое-что нужно, – прошептал он ей на ухо, – но ты точно не сможешь мне с этим помочь.
Он отпустил ее руку и отошел.
У меня свело живот, когда Мейсон начал снимать бинты с костяшек пальцев. Клементина резко отшатнулась.
– И это все, что ты можешь сказать? – с обидой в голосе спросила она.
– Нет, – сухо ответил Мейсон, не оборачиваясь, – не забудь закрыть за собой дверь, когда выйдешь.
Никогда прежде я так не восхищалась его дерзким, независимым характером. Мейсон мог быть очень прямым, когда хотел, уж я-то знала.
Я увидела, что у Клементины задрожали руки.
– Тебя так сильно напрягает мое присутствие? – спросила она, разъяренная и обиженная одновременно.
– Наоборот. Меня оно не волнует так, как, наверное, должно. – Мейсон ритмично подвигал пальцами и повернулся к Клементине, добавив более мягким голосом: – Я уже все сказал тебе на вечеринке. Думал, ты поняла.
Я не могла оторвать глаз от его широкой спины. Я была слишком счастлива, чтобы сделать это. Вчера во мне цветком расцвела надежда, и теперь я жила ею.
И все же я перевела взгляд на Клементину, уверенная, что она сдастся. Но я ошиблась. Из ее глаз изливались едкие чувства. Утонченная девушка с театральными жестами и интонациями куда-то исчезла. На Мейсона смотрела разгневанная, дрожащая всем телом фурия, готовая разразиться проклятиями.
– О, конечно, я поняла… – прошипела она сквозь зубы. – Все из-за нее, да?
Клементина была похожа на прекрасного злого демона. Она сжала кулаки, и Мейсон слегка вздернул подбородок.
– Не знаю, о ком ты говоришь.
– Не прикидывайся! – выкрикнула Клементина. – Я не дура и все вижу. С тех пор как приехала эта девушка… эта канадка, ты меня игнорируешь!
Слово «канадка» Клементина как будто с омерзением выплюнула. В ее голосе звучала болезненная ревность. Но странно, ведь Мейсон всегда вел себя с ней сдержанно и никогда не давал повода на что-то надеяться. Впервые я увидела Клементину без маски, в ее истинном образе. Ее притязания на Мейсона питались иллюзиями – горьким ядом, которым она сама себя травила.
– Ты думаешь, я слепая? Может быть, другие на это купились, но я – нет. Я видела, – прошипела она, – видела, как ты на нее смотришь. Думаешь, я не заметила, как ты смотришь на нее в школе, когда она уходит? А тогда на пляже? Ты рычал на всех, чтобы даже не дышали рядом с ней! Думаешь, я не знаю, что она не твоя кузина?
Мне в грудь будто воткнулся ледяной шип. Я заметила, как под футболкой у Мейсона напряглась спина.
– Да, – прошептала Клементина с мстительной радостью, – я не поверила в это ни на секунду. У твоей матери нет сестер. И канадке есть что скрывать, не так ли? Она вся лживая насквозь. Всем наврала про себя! Это ведь за ней вчера охотились в школе? Полицейские могут говорить нам, что хотят, но я-то понимаю, в чем дело. И ты знаешь, сколько времени мне нужно, чтобы рассказать о ней газетам. – Клементина язвительно улыбнулась, сверкнув злыми глазами. – Если все узнают, что это произошло из-за нее, представляешь, что начнется? Могу поспорить, ее съедят живьем, разорвут на куски. О, мне очень интересно, как ты будешь смотреть на нее после этого. Будешь ли по-прежнему бегать за ней, как на вечеринке, или наконец поймешь, что эта девица – мерзкая, отвратительная шлюха, которая…
Раздался сильный грохот. Клементина вздрогнула и в испуге отступила на шаг.
Рука, резко ударившая по шкафчику, излучала суровую, безжалостную силу. Пальцы разжались и снова медленно сжались в кулак.
– Ты должна оставить ее в покое, – глухим голосом, чуть ли не угрожающе процедил сквозь зубы Мейсон.
Клементина была ошарашена такой реакцией. Она прищурилась и, дрожа от ненависти, исходившей из каждой поры кожи, прошипела:
– Значит, так оно и есть! Ты действительно в нее…
– Да мне плевать на нее!
Я зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Слова Мейсона, как хлыст, ударили меня по лицу.
Он обернулся – пугающе огромный, сильный, властный, жесткий – и посмотрел на Клементину взглядом, в котором горела ярость.
– Хочешь правду? Скажу, – произнес он с искренним отвращением. – С того момента, как она вошла в мой дом, я мечтал только об одном – чтобы она поскорее исчезла. Она, ее вещи и все, что она присвоила себе без разрешения. Думаешь, что-то изменилось? Думаешь, я к ней привязался? Единственное, что я чувствую, когда ее вижу, – это жалость. Если я и терплю ее рядом, то только ради отца, не хочу с ним ссориться. Пытаюсь жить так, как мы жили раньше. Но я ее не выношу. Меня все в ней бесит. И если ты думаешь, что это не так, то ты действительно ни черта не понимаешь.
«Он врет, – отчаянно шептало мое сердце. – На самом деле все не так…»
– Ты говоришь так только для того, чтобы ее защитить, – заикаясь,