Наряд, конечно, так себе, но теперь я могла броситься вниз по лестнице и открыть наконец ворота. Что я и сделала, нажав на кнопку дистанционного управления и проследив, как машина подъезжает к дому. Когда через минуту я открыла входную дверь, за ней никого не было. Куда он подевался?
На очередной трели я взорвалась:
– Черт!
Электрик зачем-то обошел дом и рвался в него со стороны заднего двора. Я открыла тяжелую металлическую дверь, ведущую в гараж, широко распахнула ее, чтобы не закрылась, и щелкнула замком на двери, ведущей в сад.
Низенький мужчина приподнял рабочую фуражку и насмешливо произнес:
– О, здрасьте, явились не запылились!
Я мрачно посмотрела на него.
– Извините, что не сразу открыла.
– Пустяки. – Он искусственно улыбнулся, входя так, словно это был его дом. – Мистер Крейн предупредил меня, что его не будет. Мы с ним все согласовали. Могу приступить?
Я пропустила его вперед, к двери, ведущей из гаража в дом. Он быстро в нее прошел, и дверь за ним тоже очень быстро закрылась.
Минуточку… Закрылась?
– Нет!
Я потянула ее на себя, но бесполезно: гаражная дверь не открывалась снаружи без ключа.
– Эй! – прокричала я, стуча кулаком по двери в надежде, что электрик меня услышит. – Подождите!
Я снова постучала, проклиная все на свете, когда дверь вдруг открылась.
– Фух, спасибо огромное! – не без раздражения сказала я и шагнула внутрь.
Передо мной стоял не электрик, на меня с внушительной высоты сердито взирал Мейсон. Над его верхней губой и на подбородке блестел пот. Наверное, он услышал мои крики и стук, пока тренировался, потому что на костяшках пальцев у него были защитные накладки, или как они там называются, потные волосы сбились набок.
– Можно узнать, что ты…
Его взгляд упал на «Чикаго Буллз».
Я не поняла, что произошло. Или слишком хорошо поняла: произошло что-то ужасное.
Сначала на его лице отразилось искреннее изумление, потом взгляд похолодел. Мейсон будто онемел, уставившись на мое «платье».
Затаив дыхание, я наблюдала за тем, как в радужках его глаз выкристаллизовывается дикая ярость, которая напугала бы любого.
– Сними это, – сказал он замогильным голосом.
Я отшатнулась. По спине поползли мурашки. Но этот его голос был ничем в сравнении с его рукой, которой Мейсон ухватил футболку и попытался с меня ее стащить.
– Сними это немедленно, – процедил он.
Мейсон, наверное, сошел с ума, потому что в тот момент он вел себя как самый настоящий псих. Он, не отрываясь, смотрел на футболку, кажется, забыв о моем существовании, а у меня не хватало смелости сказать ему, что под ней, кроме трусов, на мне ничего нет.
– Я…
– Где, черт возьми, ты это взяла? – зло процедил он сквозь зубы, и я съежилась.
Мейсон всегда бесился, когда я случайно прикасалась к его вещам, но сейчас его реакция меня просто шокировала. Сердце бешено заколотилось.
Он сильнее сжал пальцы и снова потянул футболку вверх. Когда она задралась до трусов, я сделала единственное, что пришло в голову: схватила садовый поливочный шланг и повернула кран.
Через несколько секунд шланг плюнул в грудь Мейсону холодной струей. Этот псих покачнулся, но продолжал тянуть меня за футболку. Я споткнулась о его ногу. Холодные брызги летели во всех стороны, наши тела столкнулись, потом разошлись и снова соединились, каждый пытался добиться своего.
Я оказалась прижата к стене, вода стекала с меня ручьями, но футболка оставалась на мне, только теперь она неприятно облепляла тело. Шланг был по-прежнему у меня. Я пыталась направить струю Мейсону в лицо, чтобы он наконец отстал от меня, но он схватил меня за запястье и прижал мою руку к стене.
Вдруг это безумие внезапно прекратилось. Мир вокруг нас был влажным и туманным. Я стояла босыми ногами на холодном мокром полу гаража. Где-то надо мной нависал Мейсон. Я заметила, как под мокрой майкой порывисто поднималась и опускалась его грудь. Из приоткрытых губ вырывалось тяжелое, влажное дыхание, я чувствовала его, такое близкое, горячее и резкое…
– Что у тебя на уме? – тихо прорычал Мейсон прямо в ухо.
И что-то в этот момент во мне дрогнуло, перевернулось, тревожно вспыхнуло. Сердце забилось быстрее от чувства, похожего на страх, но более мощного, инстинктивного и пугающего.
Его ноги в спортивных штанах касались моих бедер. Меня пронзила дрожь. Кожа горела, крича о чем-то, что я отказывалась понимать.
Я повернула запястье, и струя полилась в нужном направлении. Мейсон зажмурился, ослабил хватку, чем я и воспользовалась – отпихнула его локтем. Шланг упал на пол.
Спотыкаясь, я выскочила в открытую дверь и помчалась – так заяц улепетывал бы от хищника. Я убегала от Мейсона.
Я бежала так, как никогда не бегала в Канаде, по лесам, которые хорошо знала, по тропам, которые никогда бы меня не напугали. Когда я забежала в свою комнату с колотящимся сердцем, мне вспомнился сон, приснившийся прошлой ночью.
Деревья, снег и горы. Прозрачная тишина. Палец лежит на спусковом крючке, два сверкающих глаза передо мной прорывали белизну.
Однако хищник не убегал – он противостоял мне, добычей была я. Его взгляд-ружье целился мне прямо в сердце.
Глава 10
Пляж
– При равномерном движении тела по окружности модуль ускорения остается неизменным, но направление вектора ускорения изменяется со временем…
Урок физики выключил меня из реальности, я не следила за происходящим в классе. Смотрела в окно и наблюдала за несущимися по небу белыми облаками. Мои мысли витали где-то на одной с ними высоте.
В последнее время я часто отвлекалась. Честно старалась хотя бы ненадолго сосредоточиться на чем-нибудь, но увы. А ведь я всегда была прилежной ученицей, пока со мной не случилась беда. После потери самого важного для меня человека в душе царил такой беспорядок, что мне трудно даже слушать учителей, не то что их понимать.
Иногда я терялась внутри себя. Осколки поблескивали в темноте, и если я присматривалась, то в их отражении видела фигуру в клетчатой рубашке и знакомую улыбку. Видела голубые глаза, похожие на мои, но не могла к ним прикоснуться, не порезавшись о стекло.
С футбольного поля долетел переливчатый звук свистка. Интересно, за какую команду болел сейчас тот учитель физкультуры? Может, сразу за обе?
На краю поля, разминаясь и поглядывая на парней, хихикали девушки. Не иначе, от смущения, потому что они делали ритмичные наклоны вперед, невольно выпячивая