В тюрьме Малкольм начал читать. Он интересовался философией и историей. Как Ганди в Англии — он впитывал все. Но Ганди осознавал, что во всей этой учебе кроется потенциальная опасность. Она может разрушить остатки иллюзий человека. Однажды индийского политика спросили, что больше всего беспокоит его в жизни, и он ответил просто: «Черствость сердец образованных людей». Именно такой эффект произвела та правда, которую Малкольм почерпнул из книг, узнав, как поступали с его народом на протяжении сотен и сотен лет.
Малкольм перешел в мусульманство, вступив в секту «Нация ислама», проповедовавшую превосходство черных. События его жизни и содержание прочитанных книг подтверждали правдивость фразы «Белый человек — это дьявол», услышанной им во время религиозного обращения. Позднее Малкольм вспоминал, что практически с неизбежностью должен был откликнуться на подобную идею и в результате «следующие 12 лет жизни посвятил распространению этой фразы среди черных людей».
Малкольм быстро сделал карьеру в рядах «Нации ислама», выйдя из тюрьмы одним из самых задиристых и страстных ораторов своего поколения. Но, в отличие от Мартина Лютера Кинга — младшего, его посыл был жестоким. Горьким. Им двигал гнев, а не надежда.
В один из особенно мрачных моментов в 1961 году по приказу Элайджи Мухаммада, лидера «Нации ислама», он даже принял участие в обсуждении сотрудничества с ку-клукс-кланом. Два радикально разных мировоззрения на противоположных концах подковы[245] находились тревожно близко друг к другу.
У Малкольма имелись все основания для злобы.
Проблема в том, что она ничего ему не дала.
Ненависть не только медленно разъедала его самого, но и парализовала «Нацию ислама». Безусловно, члены организации красноречиво живописали несправедливость Америки того времени. Но они не уничтожали сегрегацию в кафе. Несмотря на все разговоры о борьбе, на деле они не вели никаких сражений и не участвовали в войнах. По сути, весь их праведный гнев предал Элайджа Мухаммад, который занимался самообогащением и гонялся за женщинами.
Марк Аврелий в «Размышлениях» писал: «Ведь само же себя лишит сияния то, что не станет пересылать его»[246]. Когда мы закрываемся от любви и надежды, мы, естественно, ощущаем меньше любви и надежды. «Кто ожесточает сердце свое, тот попадет в беду», — напоминает нам Библия[247]. Мы сами создаем свою тьму.
Обе эти идеи как нельзя лучше отражают ту ловушку, в которой оказался Малкольм Икс.
Многие из нас, находясь в гораздо менее тяжелых обстоятельствах, поступают так же. Но мы должны сопротивляться, чтобы освободить место для любви.
Вспомните, с чем столкнулся Ганди в конце жизни. На его долю выпало почти 80 лет несправедливости и борьбы, но когда он наконец добился успеха, то обнаружил не рай, а насилие — в таких масштабах, которые он даже не мог представить. Его давние союзники отреклись от той силы, что привела их к победе. Представители его собственного народа ополчились друг на друга, принеся насилие буквально к его порогу.
У него имелись все основания отчаяться, сдаться.
Он мог — пожалуй, даже должен был — озлиться больше Малкольма. И вот что делает последние дни его жизни еще более прекрасными и совершенными: Ганди остался верен себе. «Ни одно дело, которое по своей сути справедливо, нельзя назвать безнадежным», — писал он. Он любил. Он держал свое сердце открытым. Он отдавал больше. Это его величайший подвиг, его последняя проповедь.
Если учесть, что Малкольм Икс погиб от того самого насилия, которое проповедовал, можно ошибочно решить, что его история закончилась во мраке, что он покинул этот мир с ожесточенным сердцем.
Вовсе нет.
В возрасте 39 лет отрекшийся от «Нации ислама», но все еще исповедующий мусульманство Малкольм посетил Мекку. Там сломанный и озлобленный мужчина обнаружил, что все еще открыт и восприимчив к свету, который, как он полагал, в мире уже угас.
Он встречался как с мировыми лидерами, так и с простыми людьми. С христианами и мусульманами. С белыми, относившимися к нему с уважением, с теми, кто разделял с ним веру. Он впервые осознал, что не все они расисты; что, вероятно, мир — это не война всех против всех, а место, где большинство делает все возможное; что в мире больше любви, чем он думал.
«С меня хватит чужой пропаганды, — писал он домой. — Я за правду, от кого бы она ни исходила. Я за справедливость, независимо от того, кто за или против. Я в первую очередь человек, и поэтому за тех и за то, что принесет пользу человечеству в целом».
После пребывания в Мекке его жизнь стала шире — в круг своих друзей он привлек христиан, иудеев, буддистов, индусов и неверующих. «Истинный ислам, — размышлял он впоследствии, — научил меня, что для целостности человеческого сообщества и семьи необходимы все религиозные, политические, экономические, психологические и расовые составляющие или характеристики».
Именно эту более широкую перспективу, этот опыт в 1964 году он принес с собой на улицы Гарлема, по которым ходил сначала как преступник, а затем как разгневанный проповедник. В последние дни Малкольма — ему оставалось жить чуть меньше трех месяцев — его посыл оказался совершенно иным. «Только когда человечество покорится Единому Богу, создавшему всех, — впервые говорил он слушателям с позиции любви, — только тогда оно сможет хотя бы приблизиться к “миру”, о котором так много говорят… но для которого так мало делают».
Малкольм ушел от ненависти и двигался к свету, к любви. Он отказался от сепаратизма и принял концепции прав человека и единства.
Каждый из нас, борясь с несправедливостью, должен быть осторожен. Она может легко ожесточить, огрубить, разрушить нас. Ницше заметил, что те, кто сражается с чудовищами, должны остерегаться, чтобы самим не стать чудовищами. Свидетельство истинного характера Малкольма Икса — то, что, погрузившись в зло и ненависть, он в конце жизни сумел избежать их притяжения.
Он не был совершенен. Не успел отбросить все свои старые представления (например, антисемитизм). Но тот факт, что он изменил свою позицию после всего увиденного и пережитого, вселяет надежду в нас, не таких масштабных людей.
Мы не можем позволить мерзавцам превратить нас в мерзавцев. Не можем позволить бесчеловечности лишить нас человечности. Не можем позволить тьме сделать нас темными — мы должны всегда открываться для света, быть его проводником. Иначе мир станет совсем тусклым. Мы станем совсем тусклыми.
«Ненависть, способная к масштабным разрушениям, — писал публицист Джеймс Болдуин, — всегда разрушала тех, кто ненавидел, и этот закон действует непреложно». С другой стороны, любовь защищает. Она доверяет. Надеется. Упорствует. Не терпит поражений.
Любовь всегда побеждает.
Безусловно, так жить лучше.