– А почему вы один сидите там, наверху?
– Потому что со мной никого нет, вот и сижу один! Спроси что-нибудь другое.
– А вы не думаете, что безопаснее было бы сидеть внизу, на земле? – Алиса вовсе не собиралась играть с ним в «угадайку» – просто беспокоилась, как бы он не свалился и не разбился: стена ведь такая узкая.
– Фу, какие нелепые вопросы, – проворчал Болванчик. – Разумеется, не думаю. Если бы даже я когда-нибудь и свалился – на что нет никаких шансов, – но если бы, допустим, это всё-таки случилось… – Он сложил губы бантиком, и выражение его лица стало таким торжественным и важным, что Алиса едва не покатилась со смеху. – Если бы я вдруг свалился, Король обещал мне… Можешь упасть в обморок, если угодно. Ты не ожидала, что я тебе это скажу? Правда не ожидала? Так вот: Король обещал мне – это были его собственные слова, – обещал мне, что, что…
– Пришлёт, чтоб вас поднять, всех своих лошадей и всех людей, – продолжила за него Алиса, что было очень неблагоразумно с её стороны.
– Ну, знаете, это уж чересчур! – выкрикнул Болванчик, вдруг рассвирепев. – Ты подслушивала за дверьми и за деревьями… И в камни забиралась подслушивать… Иначе ты не могла бы знать.
– Я не подслушивала, – кротко возразила Алиса. – Это есть в книге.
– Ах так! Значит, они позволяют себе писать про меня такие вещи в книгах, – уже спокойнее сказал Болванчик. – Ну-с, в таком случае прошу посмотреть на меня повнимательнее. Я сам, самолично, разговаривал с Королём. Я! Ты, может, другого такого больше в жизни не увидишь. И чтобы доказать, что я не гордый, могу позволить тебе поздороваться со мной за руку.
Он расплылся в широкой, почти от уха до уха, улыбке и, наклонившись так, что был прямо на волосок от падения, протянул руку. Алиса, протягивая ему свою, смотрела на него с некоторым беспокойством.
«Если бы он улыбнулся чуть шире, то углы его рта встретились бы на затылке. Что случилось бы тогда с его головой? Наверное, отвалилась бы»
– Да, всех своих лошадей и всех людей, – продолжал между тем Болванчик. – Они бы подняли меня в одну секунду. Непременно подняли бы! Однако мы далеко зашли. Давай вернёмся к твоему предпоследнему замечанию.
– Я что-то не припоминаю…
– Ну тогда всё сначала, – заявил Болванчик. – И теперь уж мой черёд выбрать, о чём мы будем разговаривать.
«Он выражается так, как будто мы с ним во что-то играем», – подумала Алиса, а Болванчик тем временем спросил:
– Так сколько тебе лет, ты сказала?
Алиса быстро подсчитала и ответила:
– Семь лет и шесть месяцев.
– Неверно! – торжествующе воскликнул Болванчик. – Ты ничего подобного не говорила.
– Я думала, вы хотите знать, сколько мне лет, – растерялась Алиса.
– Если бы хотел, я так бы и спросил.
Алиса опять, не желая вступать в спор, промолчала.
– Семь лет шесть месяцев, – задумчиво повторил Болванчик. – Неудобный возраст. Если бы ты спросила моего совета, то я бы сказал: «Остановись на семи!» – но теперь слишком поздно!
– Я никогда не спрашиваю советов, расти мне или нет! – возмутилась Алиса.
– Гордая слишком?
Алиса ещё пуще вознегодовала:
– Я хотела сказать, что человек не может приказать себе расти или не расти.
– Один человек, пожалуй, не может, но люди могут. Один человек – человек, а два человека – люди. С помощью людей ты могла бы перестать расти в семь лет.
– Какой у вас красивый пояс! – произнесла вдруг Алиса, решив сменить тему: о возрасте поговорили, и если действительно предметы для разговора следовало предлагать по очереди, то сейчас очередь была её. – То есть я хотела сказать – галстук… Нет, всё-таки пояс… Впрочем, извините.
Вконец расстроившись, потому что на лице у Болванчика отразилась обида, Алиса хотела лишь одного – забыть, что коснулась этой темы.
«Если бы я могла понять, – подумалось ей, – где у него затылок, а где талия».
Болванчик, очевидно, очень рассердился, потому что некоторое время не произносил ни звука, но когда заговорил, это больше походило на хриплое ворчанье:
– Какая наглость – не уметь отличить галстук от пояса.
– Простите мне столь вопиющее невежество, – произнесла Алиса с такой кротостью и так сконфуженно, что сердце Болванчика не могло не смягчиться.
– Это галстук, дитя, и красивый, как ты сама сказала. Мне подарили его Белый Король и Королева.
Алиса обрадовалась, что наконец-то нашлась хорошая тема.
– Да, подарили, – задумчиво продолжал между тем Болванчик, заложив ногу за ногу и обхватив руками колено. – Ко дню моего нерождения.
– Виновата… – Его слова озадачили Алису.
– Виноватых бьют!
– Виновата, я не поняла, что значит «ко дню нерождения».
– Подарок, который вам делают в обыкновенный день, не в день вашего рождения. Кажется, совершенно ясно.
Алиса, немного подумав, сказала:
– Мне больше нравятся подарки ко дню рождения.
– Ты сама не понимаешь, что говоришь! – воскликнул Болванчик. – Сколько всего дней в году?
– Триста шестьдесят пять.
– А сколько дней рождения у тебя в году?
– Один.
– А если вычесть один из трехсот шестидесяти пяти, сколько останется?
– Триста шестьдесят четыре, конечно.
Болванчик с сомнением посмотрел на неё и сказал:
– Надо бы это проверить.
Алиса не могла скрыть улыбку, когда ей пришлось достать из кармана блокнот и карандаш и произвести вычитание письменно:
Болванчик взял у неё блокнот и, наморщив лоб, углубился в вычисления.
– По-видимому, всё правильно…
– Вы держите блокнот вверх ногами, – заметила Алиса.
– А ведь ты права, – весело согласился Болванчик, когда она перевернула блокнот в его руках как следует. – То-то я думал, что как-то странно немного выходит. Как я уже сказал, вычисление, по-видимому, произведено правильно, хотя у меня не было времени проверить хорошенько. И выходит, что в году триста шестьдесят четыре дня, когда ты можешь получить подарок ко дню нерождения.
– Совершенно верно! – согласилась Алиса.
– И только один день для подарков ко дню рождения, – продолжал между тем Болванчик. – Понимаешь? Вот и слава тебе!
– Я не понимаю, при чём здесь слава? – не поняла Алиса.
Он презрительно усмехнулся:
– Конечно, не понимаешь… Но я объясню: я хотел сказать, что это сногсшибательный довод против тебя.
– Но слава не может сбить никого с ног, – возмутилась Алиса.
– Когда я употребляю какое-то слово, – заметил с презрением Болванчик, – оно обозначает только то, что я хочу, чтобы оно обозначало. Не больше и не меньше.
– Вопрос в том, – сказала Алиса, – можете ли вы заставить слова выражать столь различные понятия?
– Вопрос в том, – возразил Болванчик, – кто хозяин: я или моё слово. Вот и всё. Я хозяин своего слова!
Алиса была настолько сбита с толку, что промолчала, и через минуту он продолжил:
– Слова порой бывают очень упрямы – особенно глаголы: