– Зачем без конца повторять слово, которого я не понимаю? – обиделась Алиса.
– Тебе и не надо понимать, – отрезала Овца. – Тебе надо табанить!
Лодка продолжала медленно скользить – то между водорослями, которые цеплялись за вёсла, так что вытаскивать их становилось ещё труднее, то под деревьями, нависавшими над водой с высоких берегов.
– Ой, смотрите! – воскликнула вдруг Алиса в порыве восторга. – Кувшинки! Настоящие кувшинки. И какие красивые!
– Нечего мне смотреть! – пробурчала Овца, не отрывая глаз от своего вязанья. – Не я их посадила в воду и не мне их вытаскивать.
– А нельзя ли нам остановиться ненадолго? Я хотела бы нарвать букет, – попросила Алиса.
– Как мы можем остановиться, если не двигаемся? – удивилась её спутница. – Двигается лодка, вот пусть она и останавливается.
Алиса перестала грести, и лодка медленно заскользила по течению, пока не врезалась в заросли кувшинок самой разной окраски. Тщательно засучив рукава, девочка погрузила руки по локоть в воду. На минуту она забыла и про Овцу, и про её вязанье. Высунувшись за борт лодки так, что кончики её рассыпавшихся волос коснулись поверхности воды, она срывала одну за другой чудные нимфеи – кувшинки.
«Только бы лодка не опрокинулась, – подумала Алиса. – Ах, какая красивая кувшинка! Жаль, не дотянусь…»
И действительно: стоило ей выдернуть из воды один цветок, как чуть дальше показывался более крупный и красивый, но его не достанешь.
– Самое красивое всегда недоступно, – вздохнула Алиса и уселась на своё прежнее место. Её щёки раскраснелись, с рук и волос стекала вода.
Целая охапка кувшинок, в беспорядке лежавших на дне лодки, быстро увядала и теряла всю свою красоту. Но что ей было до того? Даже настоящие нимфеи, вы знаете, живут недолго, а это были порождённые грёзой, поэтому таяли как снег, сваленные кучкой у её ног. Но Алиса почти не замечала этого: другие странности отвлекли её внимание.
Они отплыли совсем недалеко, когда лопасть одного из вёсел, погрузившись в воду, вдруг словно примёрзла и ни в какую не желала показываться на поверхности. Бедная Алиса не удержалась на своём сиденье и свалилась на дно лодки, прямо на кучу кувшинок, и, хотя вовсе не ушиблась, от неожиданности вскрикнула.
Когда она опять поднялась, Овца невозмутимо заметила:
– Краба зацепила, вот весло и не поддаётся.
– Где? Не вижу. – Алиса перегнулась через борт и внимательно вгляделась в чёрную воду. – Будет очень жаль, если он уйдёт. Мне бы так хотелось взять домой маленького краба!
Но Овца только засмеялась презрительно и продолжила вязать.
– А здесь много крабов? – спросила Алиса.
– И крабов, и много всякого-разного. Выбор огромный. Надо только знать, чего хочешь. Ну, что ты решила купить?
– Купить? – повторила, как эхо, Алиса, отчасти с удивлением, отчасти с испугом, потому что всё: и вёсла, и лодка, и речка – исчезло в одну минуту и они опять очутились в маленькой тёмной лавке. – Я бы купила яйцо. Сколько у вас стоят яйца?
– Пять пенсов штука, два пенса пара, – ответила Овца.
– Пара, значит, дешевле, чем одно, – удивилась Алиса, вынимая свой кошелёк.
– Только если ты купишь два, придётся съесть оба.
– Мне вполне хватит и одного. – Алиса положила деньги на прилавок, подумав при этом: «Может, они невкусные, кто их знает».
Овца взяла деньги, бросила в ящик и сказала:
– Я никогда не беру товар в руки: это негигиенично, – так что возьмёшь сама.
Она поднялась, перешла в другой конец лавки и положила на полку яйцо.
«Почему это негигиенично? Всё равно брала его руками, – недоумевала Алиса, пробираясь между столами и стульями в темноте лавки. – Странно, яйцо, по мере того как я подхожу, как будто удаляется от меня. Фу, как темно! Здесь, кажется, стул? Но что это? У него ветки… Как необычно: в лавке растут деревья. А вот и ручей… Никогда в жизни не видела такой лавки».
Чем дальше она продвигалась, тем больше удивлялась.
Все предметы, стоило к ним приблизиться, превращались в деревья. Алиса было подумала, что и яйцо сейчас превратится в дерево, однако…
Глава шестая
Болванчик
…Однако яйцо всё продолжало расти, увеличиваться в объёме и, наконец, приобретать очертания человеческой фигуры. Алиса сделала ещё несколько шагов и смогла разглядеть, что у яйца имеются глаза, рот и нос, а когда подошла ещё ближе, то ясно увидела, что перед ней не кто иной, как Болванчик, собственной персоной.
«Вне всякого сомнения, это он, – сказала себе Алиса. – Только у этого пустомели фигура похожа на яйцо. Он как неваляшка – что поставь, что положи».
Яйцеобразное существо сидело, поджав под себя по-турецки ноги, наверху высокой стены, такой узкой, что Алиса не могла понять, как Болванчик ухитряется удерживать на ней равновесие. Глаза его были пристально устремлены в другую сторону, и казалось, что на Алису он не обращал ни малейшего внимания.
– Ну точь-в-точь яйцо, – сказала Алиса и вытянула руки, чтобы подхватить его: ей показалось, оно вот-вот упадёт.
– Это очень обидно, – услышала она голос сидевшего наверху и по-прежнему не смотревшего в её сторону Болванчика. – Это очень обидно, когда тебя называют яйцом. Да, очень обидно.
– Я лишь сказала, что вы похожи на яйцо, сэр, – вежливо объяснила Алиса. – А некоторые яйца, знаете, даже красивы…
Она очень надеялась, что последнее её замечание превратит первое в нечто вроде комплимента.
– У некоторых твоих собратьев, – продолжал Болванчик, глядя по-прежнему куда-то в сторону, – разум как у грудного младенца.
Алиса растерялась, не зная, что на это сказать. Во-первых, их общение вовсе не походило на разговор: он ни разу не обратился к ней, а последнее замечание было и вовсе, очевидно, обращено к дереву. Алиса стояла и тихо повторяла про себя:
Болванчик на стене
день-деньской сидел.
Болванчик задремал
и со стены слетел.
Пусть Король коней приводит,
…зовёт за ратью рать –
Никогда никто не сможет
Болванчика на стену посадить опять.
– Последняя строчка, пожалуй, длинновата, – вслух произнесла Алиса, забыв, что Болванчик может её услышать.
– Что ты всё бормочешь? – послышалось сверху. – Лучше бы сказала, как тебя зовут и что здесь делаешь.
– Меня зовут Алиса, и…
– Какое глупое имя! – прервал её Болванчик. – Что оно обозначает?
– А разве имя должно что-нибудь обозначать? – с сомнением спросила Алиса, хотя невоспитанность яйцеобразного её вовсе не удивила.
– Конечно! – сказал он с коротким смешком. – Любое имя должно отражать какое-то качество, а вот с таким именем, как у тебя, девочка, можно вообще не иметь никаких качеств.
«Вот уж действительно Болванчик, ни дать ни