Неплохая идея. Если поставить себя на место сестры, вполне можно определить и проделать тот путь, который и привел ее к убийце.
Торопясь поговорить с Агатой о Брайсе Адамсе, Алекс совершенно забыл проверить второй почтовый ящик Вики с паролем, который вспомнил.
Ранний вечер, Алекс сидит в тускло освещенной дровяной парилке, которая, по словам Флориана, является самым традиционным типом бани.
В бане он не впервые, но в таком жару бывать еще не доводилось. Пот у него капает отовсюду: со лба на веки, с шеи вниз по спине на деревянную скамью, на которой он сидит.
В яме посреди комнаты поставлена большая печь, наверху горкой сложены камни. Перед печью стоит совершенно голый мужчина, ковшом льет на камни воду из ведра, потом начинает бешено размахивать полотенцем вокруг головы, чтобы пар циркулировал быстрее. Алекса несколько смущает пенис мужчины, при движении кругами болтающийся у него между ног, и поражает, что никто не обращает на это внимания.
Каждый второй финн в сауне голый, но туристы, как и он сам, в плавках. И большинство из них пьют пиво. Алексу пока непонятно, гениально это или идиотизм – смешивать алкоголь с таким жаром.
Дверь открывается, и кто-то входит. Он не видит, что это Ниам, пока она не садится рядом. На ней купальник, рыжие волосы заплетены в косу, которая свисает на спину, и он не может не оценить изгибы ее фигуры. У Алекса могут быть разные мысли, но он все еще мужчина и все еще жив.
– Тебе нравится сауна? – тихо спрашивает она.
– Это похоже на встречу с партнерами по работе, – отвечает Алекс. – Потеешь, тебе неловко, и кажется, что это никогда не кончится.
Ниам улыбается.
– А ты давно здесь?
– Лет пять. Или минут.
– Посиди еще пять. А потом тебе нужно остыть.
Она протягивает ему стакан воды со льдом, поверх которого плавают листья мяты и ягоды. Он пьет его с благодарностью.
– В бане нужно много пить, чтобы не было обезвоживания, – поясняет девушка.
– Почему здесь так популярна баня? – спрашивает Алекс.
– Вот уж чего не знаю. Они одержимы. Говорят, в стране два миллиона бань. Для населения чуть более пяти миллионов.
– Зачем так много? Откуда так много?
– Бани есть у многих предприятий. И во многих частных домах. Некоторые жертвуют одной из спален ради бани.
– Ты издеваешься?
– Нисколько, – улыбается Ниам. – Я точно знаю. Лондон ведь похож на Дублин. Количество спален – это наше все. Но здесь люди любят иметь собственную сауну. Думаю, это во многом связано с тем, как финны реагируют на окружающих.
– И как же?
– Разговаривая с вами, финн-интроверт смотрит на свою обувь, а финн-экстраверт – на вашу. Им нравится одиночество. Они тихие. Застенчивые. Закрытые.
Алекс смотрит на голого мужчину.
– Голый в бане – это нормально, – ухмыляется Ниам. – Только мы, островитяне, отъявленные ханжи.
Ниам умолкает.
– Пора подышать и охладиться, – предлагает она.
Алекс помогает ей спуститься со скамейки, и они выходят из сауны. Несмотря на то что дверь выводит их прямо на улицу, мороз не сразу бьет по Алексу, настолько разогрето его тело.
– Пошли, – зовет Ниам.
Алекс следует за ней вниз по настилу и слишком поздно понимает, что она ведет его к озеру.
Они останавливаются в конце похожих на пирс мостков. Темно, но по периметру дорожки и проруби горят огни.
Алекс наблюдает, как Ниам, держась за веревку, спускается на несколько ступеней в воду, пока не погружается по шею.
Он хмурится. Непонятно, зачем Ниам его сюда привела, почему не подумала, какие ассоциации у него возникнут. Разве что вовсе не думала. В конце концов, для нее это просто место работы. Вероятно, она перестала видеть в этом что-то иное, помимо набора ежедневных задач.
– Ты должен это сделать, – говорит она, и ее губы дрожат. – Нырнуть и вынырнуть. Это обряд посвящения.
Она подбирается и передает ему веревку.
– Ступени скользкие ото льда, – говорит она. – Держись за веревку и не отпускай.
Он хватается за веревку и, не давая себе опомниться, опускается в ледяную воду.
Мгновенная боль. Чтобы продолжать и погрузиться в воду полностью, ему нужна вся сила воли. Дыхание, и без того уже неглубокое, начинает перехватывать, он уже задыхается.
Погрузившись по шею, Алекс больше не видит Ниам, да и ничего вокруг.
Это не просто пронизывающий холод.
Его голову наполняют мысли о Вики.
Вот. Вот что ощущала сестра. В свои последние мгновения в этом озере.
Алекс уходит под воду с головой.
Все звуки моментально исчезают, но так же внезапно в ушах возникает гул. Боль адская. Его накрывает паника. Алекс тянется, чтобы выбраться по веревке, и понимает, что та выскользнула у него из рук, а он даже не почувствовал.
Он открывает глаза, вода впивается в глазные яблоки, как осколки стекла. Вокруг ничего не видно, сплошная темнота.
Алекса охватывает кромешный ужас, который кажется бесконечным, пока его не хватают за руку и не вытаскивают на поверхность. По ходу нога задевает одну из ступенек; оказывается, он так и стоял на них, даже не осознавая этого, а просто потеряв всякое представление о том, где находится.
Он выныривает, кашляя и отплевываясь, сердце колотится как безумное. Ниам стоит на ступеньках, бледная как мел, все еще стискивая его руку.
– Почему ты это сделал? – Ее голос полон смятения. – Зачем?
Алекс не может ей ответить. У него слишком сильно стучат зубы.
Позже в баре, вытертая и одетая, Ниам протягивает ему какой-то горячий сок и несколько сладких печений и приказывает съесть.
– Я хотел на мгновение прочувствовать, каково было ей, – запоздало объясняет он. – И даже представить не мог, насколько потеряюсь в этой жуткой мгле.
– Прости. Я не подумала. Забыла…
– Это было ужасно, – продолжает Алекс.
Он не находит слов, ни единого существительного или глагола, чтобы описать, чтобы достоверно передать, как это происходило. Это был чистый, беспримесный ужас. Леденящий.
– Надеюсь, – говорит он, и его голос немного сбивается, – надеюсь, она уже была без сознания, когда оказалась в воде.
Ниам смотрит на барную стойку. По лицу катятся слезы. Она вытирает их резким жестом, заметив, что Алекс наблюдает за ней.
– Я не должна плакать перед тобой, – сердится девушка. – Просто всякий раз, как подумаю об этом… Так злюсь на Вики, что она умерла. В этом есть хоть какой-то смысл?
– Да, – отвечает Алекс.
– В самом деле?
– Я сам злюсь все время. Ничего не понимаю, мне тоскливо, и я зол.
– Алекс, я…
И умолкает. Он ждет. Девушка сглатывает,