– Вот как-то сложно японкой её представить всё же :-)
– Ну извини… :-) Хотя ты не первый, кто мне это говорит. Ещё после «Овец» то и дело в письмах приходило: «Вы, мол, специально женщин такими неяпонскими делаете?» Щас, всё бросил и стругаю образы для фабрики восточно-эротических грёз :-) А если серьёзно, это штамп в твоей башке, с непривычки. Поживи с ними подольше – на учишься различать. Мы, между прочим, для них тоже часто в одно большое лицо сливаемся, они мне не раз говорили.
Трёхмерный эротический имидж…
– И не «имидж», а «изображение» тогда уж. Тут же не киберпанк тебе…
– Почему ж, он и из киберпанка может реминисцировать, ему-то что… Я понимаю, за что ты так взъелся на «имиджи» (там фонетическая калька с англ. image всю дорогу) – и заменил, где можно. Но местами это слово и на русском канает, мне кажется: есть же и у нас штампы типа «сценический имидж», «экранный имидж», «имидж президента» и т. п… То есть именно искусственное слово для искусственного объекта. В общем, я проредил кое-где, но совсем убирать тоже не хоцца.
– Убирать везде и не надо – в конечном итоге получилось очень приемлемо, то есть твоя мера вкуса оказалась адекватной :-) Но это – смотри соображения выше – одна из тех вещей, которые мы можем сделать со своим языком. По крайней мере – не срать в него лишний раз. Насрут и без нас…
– Ты знаешь эту женщину? – спросил Рыбак.
– Я бы тебе советовал ещё раз перепроверить все сцены с копами: когда где и кто обращается к нему на ты и на вы. Потому что раньше же гимназист кажется ему тыкал. Или – так непоследовательно по тексту? Проверь.
– Дело в том, что эти гады вообще в разговоре с ним или избегают направленных местоимений – или употребляют нечто среднее между нашим «ты» и «вы» (сокр. «анта» вместо «аната»), в японском это распространённая заморочка. Поэтому приходится измерять грубость языка в целом. И тогда получается так: сначала оба выкают, но посреди разговора в околотке «злой» Рыбак срывается – и потом уже всю дорогу на ты. А «добрый» Гимназист от начала и до конца на вы. Я ещё почистил, сам смотри, но авторская задумка, я чувствую, именно такая.
В этом смысле, кстати, геморрой был – придумать, где же герой с Юмиёси на ты перейти должен. В Японии взрослый мужик подходит в отеле к стойке и говорит любой девке «ты», а она ему – «вы», это нормально. И это же в постели нормально. На русском же в отеле приходится делать обоих на вы, иначе он получится хамом. А ближе к постели – обоих на ты, а то она прозвучит извращенкой. Ну я для начала сделал обоих на вы. А потом сидел и думал – а где же их на ты перевести? Решил – там, где они надираются в баре вдвоём и чуть не трахаются, вот после этого. Хотя, конечно, это уже чисто русская проблема – янкам тут проще всех. Но мы же никому не скажем, правда? :-)
Часть четвёртая. Харуки на взморье
Мураками на Сахалине, июнь-июль 2003 г
Издательская Москва звала Мураками давно. На книжные ярмарки, на встречи с читателями и прочие раздачи слонов в честь писателя, несколько лет подряд не выходящего из «топ-тена» книжных продаж в обеих столицах России. И неизменно получала от его конторы ответ в духе:
«We are sorry, but the author's schedule is extremely tight. Your invitation for October seems intriguing but unreal, as he is planning to visit Iceland at that time»[183] – ну, и так далее с вариациями.
Куда реальнее и показалось, и оказалось заманить японца в Россию… просто поработать.
Команда:
1. Харуки Мураками – писатель-космополит японского происхождения. Любит кошек и джаз. Не хочет ничему принадлежать.
2. Юми Ёсимото – свободная журналистка. Любит всех животных планеты Земля. По пятницам мешает коктейли в популярном ночном баре на Роппонги.
3. Кёити Цудзуки – профессиональный фотожурналист «в поисках странного». Любит джаз, морских зверей и вкусно поесть. Ходячая мировая энциклопедия. Любимая тема – экстрим во всех видах человеческой деятельности. Именно он выведен в качестве «коллеги-фотографа» на страницах «Дэнса» (глава 4).
Боевые заслуги Команды:
По заказам толстых журналов объездили самые разные уголки мира – в т. ч. Индию, Китай, Монголию, Грецию, Англию, Ирландию, Францию и Гавайи, а также малоизвестные японцам уголки Страны Восходящего Солнца – в поисках нового взгляда на то, как, куда и зачем стоит путешествовать.
* * *
А на этот раз всё было так.
В конце мая глянцевый журнал «Title» (изд-во «Бунгэ́й») запросил у Мураками и его команды очередной «репортаж с прибабахом» (кава́т та ки́дзи). Маршрут – на своё усмотрение («За границу, но куда-нибудь не очень далеко»).
В начале июня я приехал на стажировку в Токийский университет.
В середине июня Дзюн Ким, секретарша писателя, сообщила мне по телефону, что Мураками сотоварищи решили-таки ехать на Сахалин, и пригласила заглянуть к ним в офис на Аояма – вроде как обсудить, куда лучше ехать и что смотреть.
19 июня я приехал на встречу и обнаружил, что вся Команда в сборе, а мне как аборигену и генератору идеи уготовлена роль сахалинского Дерсу Узалы.
– Только, э-э-э… не рассчитывайте на суперсервис! – предупреждаю я сразу, с трудом осознав вдруг свалившуюся на меня ответственность. – Отели-рестораны там, в принципе, ничего, природа – вообще вне конкуренции, но всё остальное на иностранцев особо не рассчитано. И дороги плохие, и…
– Ничего! – улыбается Мураками. – Мы недавно из Монголии, там тоже не санаторий!
И рассказывает, как они трое суток мотались по монгольским степям на советском «уазике».
– Все печёнки себе поотбивали, – смеётся он. – Зато машина – зверь! Выживает в любых условиях. Мотор перегреется – пописал на радиатор и дальше поехал…
Я спрашиваю, что именно они хотели бы увидеть. Мураками задумчиво хмыкает и смотрит на Юми-сан, та – на Цудзуки. Неунывающий толстяк беззаботно пожимает плечами:
– А мы же не знаем, что там есть. Вот поедем и поглядим!
Три японца взирают на меня. Провокация, понимаю я. Но отступать некуда: назвался груздем… Сажусь за стол