В конце концов я устал хейтить противников моих друзей. Следовало бы положить конец всему этому кринжу. Но как? Я вертел в руках доставшуюся мне по случаю РГД. Вспоминался почему-то старый советский фильм, в котором актёр Быков поднимается в полный рост с гранатой в руках перед надвигающимися на него немецкими танками. В подобной ситуации надо только вообразить, что Виллем Ценг Колодко не старый педик из Чехии, а именно танк. С воображением у меня никаких проблем, тем более что шипастые ботинки Колодко продолжали топтать извивающегося и окровавленного Соломаху, которому никак не удавалось подняться.
Тогда поднялся я.
И выдернул чеку.
И замахнулся.
Я прокричал им что-то, кажется, матерное. В ответ послышалось: «Тикайте, хлопцы! У москаля граната!» и «Ах ты, сраный армяшка!».
Враги брызнули в стороны. При этом Виллем Ценг Колодко уносил Уолли и юного Илию на себе. Только Соломаха оставался недвижим. Он стоял на коленях с огромным обоюдоострым тесаком в руках. Пустые ножны этого эпического оружия болтались на боку его разгрузки.
— Если выдернул чеку, бросай гранату сразу! — прорычал он.
И я бросил.
И упал ничком, прикрыв голову руками. Острые осколки кирпича поранили мне лицо. Я ужаснулся, почувствовав вкус крови на губах. Хлопок и последовавший за ним жуткий вой оглушили меня. Отвратительная вонь заставила закашляться, выбила слезу из глаз.
В наступившей глухой тишине я слышал только, как кто-то плачет подвывая.
— Oh, Mami, Mami! Wo bist du, meine Mutti?[45] — жалобно причитал кто-то совсем рядом.
Кто же это мог быть?
Я приподнял голову. Лицо Соломахи каким-то чудесным образом оказалось совсем рядом, прямо передо мной.
О, майгадабал!
Застывшие черты в копоти и крови, всклокоченная окровавленная борода Карабаса-Барабаса, вытаращенные глаза с неестественно белыми белками, огромные неестественно расширенные зрачки наркомана, оскаленный рот с огромными белыми блестящими зубами. Хорошая у Карабаса-Барабаса генетика — зубы, как у породистого лошака.
На короткий миг мне показалось, будто оторванную башку Карабаса-Барабаса взрывной волной отбросило в мою сторону.
— Ну ты даёшь! Аты-баты, шли солдаты! — проговорила голова. — Ты как Леонид Быков. Знаешь такого?
Я молчал, осмысливая услышанное.
— У тебя вся харя в крови. А потому, сейчас тебе лучше всего прикинуться мёртвым. Постарайся не дышать…
Из услышанного я понял, что Карабас-Барабас, он же Соломаха, восхищается мной, считает героем и хочет спасти. Вкус крови на губах — вкус ужасной опасности, более страшной, чем угроза неминуемой смерти. Я ощутил его в полной мере в этот миг. Спастись, сохранить единение с душой, выкрутиться из ужасной передряги — вот чего возжелало моё тело в этот миг, и мой мозг, моя воля не смогли перечить ему. Болезненная судорога сковала мою шею, руки, ноги, заточив меня в кокон неподвижности. Как в тумане, я видел собственные скрюченные пальцы, которыми не в силах был пошевелить. И более я ничего не мог видеть, потому что мои глазные яблоки утратили подвижность, поражённые всё той же судорогой. Боль — это то, чего я так боялся, чего избегал. Боль являлась предметом моих забот. О, майгадабал! Таблетки! Где они? Я обязан принять флуоксетин. Срочно!
Я не принимал препараты уже несколько дней. Почему же, в таком случае, я не лезу на стену? Я должен поговорить с психологом. Прямо сейчас.
— Посмотри, Жозеп, этот хипстер мёртв. Эх, не кататься ему больше на гироскутере, не выпить кофе с соевым молоком, не консультироваться с психологом… А всё из-за того, что он не умеет обращаться с гранатой. Русские гонят на фронт необученное быдло.
— Все психологи свиньи.
— О да! Но какие это высокооплачиваемые свиньи! Доход психолога не меньше, чем доход такого хорошего солдата, как ты, Жозеп.
Ко мне подошли. Надо мной склонились. Щёлкнула зажигалка, и я почуял сладковатый аромат тлеющего каннабиса. Говорили на английском языке, который я, по счастливому стечению обстоятельств, оказался способен понимать:
— Уколись, Уолли. Твоя трава даёт мало кайфа…
— Тебе известно моё отношение к метадону, Жозеп… Этот русский действительно мёртв, как ты думаешь?
— Думаю, мёртв. Посмотри: голова пробита. Скорее всего, осколок вошёл в висок. Это мгновенная смерть.
— Упокой, Господи, душу врага твоего!
— Ты сказал «врага», а надо говорить «раба», Уолли.
— Не учи отца его делу! Лучше подумай, что делать с молодым Илией. У него обе ноги посечены осколками. Ян наложил турникеты, но, на мой взгляд, прогноз самый печальный, даже если он не истечёт кровью по дороге к госпиталю. Ему вкололи обезболивающее и он отрубился. Его счастье, если он не придёт в сознание до самого конца.
— Пусть Ян сам решает, что с ним делать. Ян, а не я любовник Илии. Я бы перерезал ему горло… Или выстрел в затылок…
— Тут всё решаю я. Слушай же моё решение: пусть этот хохол перережет Илие горло своим тесаком. Пусть докажет свою лояльность. Они взяли слишком много воли. Позавчера они били Виллема за то, что тот мочился на стену их разрушенной церкви. Это ли не дикость? Русские мочатся и срут где угодно. Они смотрят на это дело широко. Для них весь мир сортир, клозет, выгребная яма…
— Эти люди не русские, преподобный. Они украинцы…
— Между русскими и украинцами нет разницы. Разве ты ещё не понял этого, Жозеп? Об этом можно судить хотя бы по тому, с какой яростью они вцепились друг другу в глотки.
— Это ненависть. Ненависть — эмоция, мешающая войне. Война — это убийство. А убийца должен оставаться хладнокровным. Не понимаю, за что они так ненавидят друг друга?
— Они сражаются за право быть русскими. И никто не хочет уступать. Даже этот…
Чувствительный толчок в бок пробил кокон моей неподвижности. Я сделал судорожный вдох и испугался собственной отваги.
— …даже этот мягкотелый огрызок осмелился сопротивляться. Этот хипстер… Посмотри, какие у него лицо, руки… Какой он весь… Даже Илия более мужествен, чем он. Это человек-консервы. Его внутренний мир мёртв. Та часть его чувств, которая отвечает за боль, то есть именно за человечность, мертва, потому что он сидит на транквилизаторах. Ты же знаешь, современная психиатрия не работает с внутренним миром человека. Внутренний мир глушат транквилизаторами. Так глушат GPRS-сигнал. Посмотри на него. Хорошенький. Сытенький. Ухоженный. Наверняка не знал чёрной работы и имеет хорошее образование. Он из Москвы или Санкт-Петербурга. Ты знаешь, что такое Москва или Санкт-Петербург? О, Москва и Санкт-Петербург — это совсем не то, что твой Гёттинген.
— Чем