Каос постарался. Именно о таком небе он и мечтал. Вот и папа вернулся. Он отыскал небольшую круглую палку, а ещё принёс стальную проволоку. Папа вставил палку в отверстия по бокам коробки и закрепил штангу, а потом приладил с одной стороны ручку для вращения. На это ушло много времени, но они всё же успели разрисовать всё пространство сцены, а папа ещё и приделал сверху две маски: одну – улыбающуюся, а другую – грустную.
– Это означает, что в театре может быть то весело, то грустно или даже совсем печально, – объяснил он.
Каос следил за папой, но в конце концов уронил голову на руки, лежавшие на столе, и уснул. Тогда папа отнёс его в постель: хорошо, что Каос заранее почистил зубы и переоделся. Но папа не спешил ложиться. Он рад был чем-то заняться, клеил и красил. Вдруг раздался стук в дверь. Это пришёл журналист, который разговаривал с ними на лестнице, – тот, который писал статью для газеты.
– Здравствуйте, – сказал он. – Вам звонила жена. Она просила передать, что благополучно доехала и что хозяева оказались очень милые.
– Замечательно! – обрадовался папа. – Большое спасибо! Очень любезно с вашей стороны.
– Не стоит благодарности. Лучше покажите, что такое вы мастерите, – попросил гость, заглянув в комнату, где стоял маленький театр.
Папа как раз закончил занавес. Он взял старый платок и прикрепил его кнопками к штанге, так что занавес можно было поднимать и опускать, а на сцене было голубое небо и деревья.
– Никогда такой красоты не видел! – восхитился журналист.
– Это я для сынишки смастерил. Но он уснул, не дождавшись, пока я закончу.
Тётя тоже играет в театр
Ох и удивился же Каос, когда, проснувшись утром, увидел, какой замечательный маленький театр смастерил для него папа!
В следующие дни Каос рисовал на бумаге разные фигуры «актёров», вырезал их и приклеивал к полосам толстой бумаги, держа которые можно было двигать их по сцене, а самому при этом оставаться снаружи. Часто они занимались театром вместе с папой, но у него не всегда хватало на это времени, ведь он должен был ещё ездить на маленьком голубом автобусе – это была его работа. Тётя простудилась и в начале недели к ним не приезжала. Но они пока и сами справлялись. Папа считал, что надо по возможности обходиться без посторонней помощи – самим стирать, готовить и мыть посуду. А ещё они с Каосом оба поливали цветы, причём так усердно, что едва не залили их совсем. Хорошо, что папа спохватился и полив прекратил, так что цветы со временем ожили.
В четверг тётя отправилась в город на автобусе. Она ехала и радовалась, что вот потребовалась и её помощь. Каос и Олауг как раз шли в школу, их провожал папа, ему захотелось немножко поболтать с ними по дороге. У папы было свободное время, поскольку его первый рейс был только в двенадцать часов.
Когда он вернулся домой, тётя уже была там. Она открыла дверь своим ключом и теперь стояла и рассматривала маленький театр.
– Надо же, какую красоту вы смастерили! – похвалила она. – А помнишь, какой театр был у НАС? Сколько веселья он нам доставил! Вот только занавес ваш мне не очень нравится, пожалуй, я сошью вам новый, если не возражаешь.
– Будем только рады, – ответил папа. – Этот платок я вообще-то использовал на рыбалке. Схожу-ка я в подвал и приготовлю лыжи. В субботу мы отправимся в Лилипутик. А заодно и стиральную машину включу.
– Вот и хорошо, а то я не умею с вашей управляться, – сказала тётя.
Папа занялся своими делами, а тётя отправилась в город за продуктами и заодно купила красную ткань и жёлтую тесьму.
Каос учился в подготовительном классе. У них была своя комната с кухней, там стоял длинный стол, а на полу лежали большие подушки, так что получалось что-то вроде дивана.
Но сегодня ученики для начала отправились в гимнастический зал. Им не надо было для этого одеваться. Достаточно было пройти длинным коридором и войти в широкую дверь – вот они уже в зале. Он был очень большой. По стенам были деревянные лестницы – шведские стенки, а с потолка свисал канат. В дальнем углу стояли спортивные снаряды, которые назывались «козёл» и «конь». А ещё там лежало много матов, но всё это для школьников постарше – так сказала учительница Мари. Подготовишки не огорчились, потому что им без того было чем заняться. В зале был какой-то особенный воздух. Сколько ни проветривали, чувствовалось, что до них здесь кто-то был.
– Это запах школы, – сказала Олауг. – Так моя мама говорит.
Но они недолго обсуждали новый запах. Как только они вошли в зал, ноги словно сами собой пустились бегом.
Дети бежали всё быстрее и быстрее – наперегонки – и словно летели по воздуху. Порой они сталкивались и тогда сбавляли на время скорость. Вот учительница позвала их и попросила сесть в кружок на полу. Ученики послушались. Почти все. Некоторые не могли остановиться сразу и ещё немного побегали. Но когда Мари принесла большой лёгкий мяч, все мигом сели в кружок.
– Скрестите ноги, – велела Мари, – и будем кидать друг другу мяч. Тянитесь хорошенько, чтобы его поймать.
Это было весело. Мяч был не тяжёлый, но такой большой, что тот, кто его ловил, почти не был за ним виден. Подкидывая мяч, ребята часто сами падали кто вперёд, кто назад, а когда ловили – приподнимались. Но, даже упустив мяч, всё равно улыбались – играть было весело. Каос тоже швырнул разок и оглянулся на Клару. Кристиан заметил это и закричал: «Жених и невеста!» – как и когда Каос с Олауг шли в школу, только теперь невестой Каоса стала Клара. Это была маленькая худенькая девочка с копной рыжих волос, таких густых, что стояли дыбом, когда она бежала. Клара была почти такая же лёгкая, как мяч, но ей хватало силы швырнуть его далеко-далеко. Услышав слова Кристиана, она отошла в сторону и забралась на шведскую стенку – под самый потолок. Мари окликнула её, и девочка спустилась. У неё всё так ловко получалось, что Каос залюбовался: только что она бежала за мячом и вот уже снова сидит на полу со всеми.
– Во что бы ещё нам сыграть? – спросила учительница. – Может, в Спящую красавицу?
Тут начались споры: все девочки хотели быть Спящей красавицей, а мальчики – принцем. Но никто не желал быть злой феей.
– Да ведь это так интересно! – убеждала Мари. – Она такая уродливая! Совсем как в театре. Чтобы обмануть Спящую красавицу, она притворится, что улыбается, хотя на самом деле хочет её заколдовать и усыпить, а когда она своего добьётся, то снова станет злющей и…
Тут все захотели быть злой феей. Мари разрешила их спор: сначала злой старухой стала Клара. Олауг – Спящей красавицей, а Кристиан – принцем. Потом они ещё несколько раз менялись ролями. И один раз Клара была Спящей красавицей, а Каос – принцем. Когда он нашёл её за высокой изгородью, то крепко схватил и закружил в танце.
– Карл Оскар влюблён в Клару, – сказал кто-то. – А вовсе не в Олауг.
– Вот ещё! – рассердилась Олауг. – Мне больше нравится Бьёрнар, а здесь, в подготовительном классе, – Кристиан, когда он добрый и не задирается.
– Ох, – улыбнулась Мари, – пожалуй, нам всем нелегко постоянно быть добрыми. Каждый может рассердиться. Так что мы обычно говорим не «добрый», а «вежливый».
– Я однажды ударил младшего братишку, когда ему досталось больше мороженого, чем мне, – признался Рудольф.
– А я кричал два часа, потому что мне не дали конфеты, – сказал другой.
– А я так однажды разозлился, что ни с кем не хотел разговаривать, – буркнул Пол.
– Вот про это я и веду речь, – сказала учительница, – у всех бывают перепады настроения: то мы радуемся, то сердимся. Но вежливыми должны быть всегда. А теперь давайте играть в «Акула плывёт!».
Все сразу оживились. Мари разделила класс на четыре группы. Одна встала в одном углу – это были сардины, так сказала Мари. В другом были сельди. В третьем – ставриды. А в четвёртом – лососи. Девочка по имени Ранди должна была сидеть посредине на полу. Она была акулой. От волнения у всех в животе щекотало. Мари посмотрела на них и сказала:
– Бегите, сардины, то есть я хотела сказать – плывите!
Рыбы пришли в движение и помчались по кругу, гребя руками. А акула-Ранди сидела не двигаясь. Вдруг она вскочила. «Акула плывёт!» – крикнула Мари. Тут бедные рыбки побежали ещё быстрее, а акула – за ними и поймала одного малыша. Остальные забились назад в свой угол, там они были в безопасности.
– Попробуем ещё разок, – сказала Мари. – Ну-ка, блестящие селёдки, бегите!
И все сельди закружились по залу.
Акула снова встала. Мари крикнула: «Акула плывёт!» Но на этот