Воины переглянулись.
Запах козьей шерсти и металла смешался с ароматом дыма, доносящимся из глубины селения. Где-то вдали завыл ветер, предвещая бурю на склонах Эстера.
— Ничего не понял. О чём ты? — спросил первый воин, морща лоб, будто Алексей заговорил на языке демонов.
— Надеюсь, вино у вас есть? — Воронцов провёл рукой по горлу, изображая, что задыхается. — Иначе скоро из глотки песок сыпаться начнёт.
Он шагнул следом за сопровождающими, пока детвора, словно стая назойливых насекомых, кружила вокруг. Их смешки и крики сливались с блеянием коз, создавая какофонию, от которой пульсировали виски.
«Лезть в логово дракона из-за жизни какой-то ширтки… Да я идиот!», — мысли в голове землянина метались между планом побега и желанием придушить Воо. Но как строить стратегию, если даже не знаешь, насколько бракос огромен? Может, он размером с гору? Или ядовит, как гадюка?
— Не могу поверить, что отец доверился какому-то гилзале, — синекожий воин бросил презрительный взгляд через плечо. — Его сдует горным ветром, прежде чем мы дойдём до дома Айша.
— Ты посмотри на него, — фыркнул первый, тыча пальцем в Алексея. — Спаситель? Отец окончательно тронулся.
Дети, словно галчата, защебетали ещё громче. Один мальчуган, смелее других, швырнул в человека камень. Камешек со звоном отскочил от утоптанной грунтовки, не попав по мужчине.
Алексею это не понравилось. Ему вообще никогда не нравилось, когда его шантажируют и презирают. И тем более не нравилось, когда в него кидаются камнями. И если бы ценность принцессы не перевешивала, он бы уже мог начать локальный геноцид.
Синекожий повернулся и рявкнул на детвору, которая сразу бросилась врассыпную.
— Вот твой дом, — конвоир остановился у постройки, напоминающей сарай для инструментов. Стены, слепленные из глины и камней, источали кислый запах. Стоявшие рядом в загоне козы, почуяв незваных гостей, подняли оглушительное блеяние.
— Вы меня будете охранять? — Алексей скривился, разглядывая «апартаменты».
— Нет. Тебе всё равно не сбежать, — синекожий скрестил руки на груди. — Без своей знойной подружки ты никуда не уйдёшь. Так сказал отец.
— Ты знаешь, где она? — с надеждой в голосе спросил Воронцов. — Я могу с ней увидеться?
— Нет, — ответил синекожий. — Только отец знает, где она.
— Тогда встретимся на рассвете. И передайте кому-нибудь, чтобы принесли вина! — Воронцов подмигнул, но в ответ получил неодобрительный взгляд.
— Зара принесёт всё, что тебе нужно.
Первый воин, с силой распахнув скрипучую створку, бросил:
— Заходи.
Алексей шагнул в тесную каморку. Воздух был спёртым, пропитанным запахом плесени и старой шерсти.
— Дверь не закрывай, ирод! — крикнул он, но в ответ услышал лишь шорох задвигаемого засова. — Здесь темно, как у негра в жопе! Да и пахнет соответственно…
В темноте нащупал соломенную подстилку и рухнул на неё.
«Зара… Интересно, это служанка или ещё одна головная боль? Где Исида? В какой пещере её заперли?»
Снаружи донеслось блеяние коз, теперь звучавшее как насмешка.
— М-да, героев-спасителей нации вы совсем не балуете, крокодилы бледнокожие, — огляделся землянин, когда сопровождающие ушли.
Хибара размером два на два метра напоминала каменный мешок. Свет проникал лишь через круглую дыру в потолке, служившую одновременно и дымоходом. Стены, покрытые вековой копотью, источали запах гари и сырости. У одной из стен стояла грубо сколоченная лавка, заваленная деревянными тазиками с трещинами и ржавыми вёдрами, изъеденными временем.
«Баня? Прачечная? Или сарай для хлама?» — подумал Алексей, разглядывая лужицы застоявшейся воды на полу.
Его осенило. Баня. То, что нужно после недели в походе и блужданий в пещере, где единственным «душем» были потоки ледяной воды из сталактитов.
Слегка надавил плечом на дверное полотно, сколоченное из досок с торчащими сучками. Раздался сухой треск — засов, проржавевший до дыр, не выдержал. Высунув голову, Алексей убедился, что конвоиры ушли, и выбрался наружу. Холодный ветер, пахнущий хвоей и дымом очагов, ударил в лицо, заставив вздрогнуть.
Прихватив ведро, Алексей направился к небольшому ручью, который протекал рядом с загоном для коз. Вода, прозрачная и студёная, журчала по камням, отражая последние солнечные лучи. Сделав несколько ходок, он наполнил огромный таз, стоявший у порога.
Перепрыгнув забор, ему пришлось отбиваться от назойливых коз, которые тыкались мордами в бока, словно требуя угощения. Под низким навесом у задней стенки хибары нашёлся запас дров — сухие, потрескавшиеся поленья. Схватив охапку, Алексей резко выдернул рукав костюма из козьей пасти, едва не оторвав животному голову, и перепрыгнул обратно, проклиная рогатых «помощников».
— Дрова есть, вода тоже… Пора объявлять банный день.
Его «Авантюрист», обычно сиявший безупречной чистотой, теперь напоминал броню болотного троглодита. Автоматическая система очистки давно сдалась под натиском грязи, а тело Алексея пахло адской смесью пота, гнили и зловонных трав, которыми шаман окуривал его в хижине.
Без труда разведя огонь в каменном очаге, он водрузил на него стальной чан, валявшийся под лавкой. Пламя жадно лизнуло металл, а дым, едкий и густой, потянулся к дымоходу. Раздевшись догола, Алексей вытряхнул из карманов «богатство» подземелий: песок, засохшую грязь, листья. После этого он приступил к стирке. Костюм, порванный в нескольких местах, был пропитан полузасохшей слизью, от которой несло затхлостью подвала. Аромат гнили висел в воздухе, как тяжёлое одеяло, вызывая спазмы в желудке.
Не имея чистящих средств, Алексей вручную вымывал каждый карман, каждую складку костюма, периодически выплёскивая грязную воду за порог. Его пальцы покраснели, а спина противно заныла от постоянных наклонов. От очага жар расползался по помещению, смешиваясь с едким дымом. Глаза слезились, превращая мир в размытое пятно, но он стиснул зубы и продолжал свое дело, пока последние пятна слизи не исчезли со швов.
Закончив, он выскочил на улицу, едва не сбив с ног девушку-рептилоида. Ширтка вскрикнула, отпрянув назад, и плетёная корзина с хлебом и сушёными ягодами грохнулась на землю. Её глаза, широкие и золотисто-янтарные, расширились до невозможного, а острые когти инстинктивно впились в руку Алексея. Кожа на её лице, обычно бледная, как лунный свет, залилась алым румянцем, а уши дёргались, словно у напуганной лисы.
— Не кричи, всех бракосов распугаешь! — Алексей улыбался во все тридцать два зуба. Его голос звучал спокойно, но девушка всё ещё дрожала, как лист на ветру, и не собиралась отпускать землянина.
— Я… я принесла вам еду… — прошептала она, не сводя взгляда с его обнажённого торса. Её голос дрожал, а пальцы нервно сжимали предплечье Воронцова.
— Спасибо, красавица. Сейчас развешу кальсоны