— Господин адмирал, — мягкий голос старшего оператора связи вырвал его из раздумий. — Дивизионные командиры и командующие эскадр подтверждают получение новых координат. Расчетное время полной готовности соединенных сил — сорок минут.
— Понял, — Шереметьев кивнул, не оборачиваясь. — Пусть поторопятся.
— Есть, господин адмирал.
Оператор вернулся к своей консоли, оставив командующего наедине со своими мыслями. Шереметьев прислонился лбом к прохладному стеклу иллюминатора. Где-то там, среди мерцающих точек его армады, находились корабли контр-адмирала Суровцева — крейсера с золотыми двуглавыми орлами и окантовкой, сегодняшняя элита флота первого министра. И суда резерва — разношерстная команда из кораблей, собранных со всех концов Империи.
Как он дошел до жизни такой? Командующий одним из четырех «полевых» космических флотов Российской Империи, полный Георгиевский кавалер, потомственный дворянин — и вот он ведет армаду против восьмилетнего мальчика-императора.
Мысли Глеба Александровича против его воли вернулись на несколько месяцев назад. Тогда все казалось таким простым и ясным. Его Тихоокеанский космофлот находился на фронтире освоенного национального сектора пространства, патрулируя границы Империи. Рутинная служба — редкие стычки с контрабандистами, показ флага в приграничных системах, учения и еще раз учения. Скучно, но спокойно.
А потом пришла весть о вторжении «янки». Американцы — извечные соперники Империи — воспользовались моментом слабости и ударили по центральным системам. Их флоты под командованием адмирала Коннора Дэвиса прорвали оборону и устремились к внутренним мирам и к столице.
Шереметьев помнил, как сжалось сердце, когда он читал первые донесения. Черноморский флот Самсонова принял первый удар и понес тяжелые потери. Балтийский флот Юзефовича пытался организовать оборону, но силы были неравны. Империи грозила катастрофа.
Приказ о немедленном возвращении он получил с облегчением. Наконец-то настоящее дело! Защита Отечества, а не бесконечное патрулирование пустоты. Глеб Александрович лично повел свой флот через десятки систем. Сорок переходов через стационарные врата — тогда еще никто не знал о подпространственных прыжках с помощью судов-генераторов. Больше месяца изнурительного пути, но он гнал свои корабли вперед, мечтая прибыть вовремя.
Мечтал стать спасителем. Представлял, как его свежие дивизии обрушатся на измотанного противника. Как развернется грандиозное сражение, в котором Тихоокеанский флот покроет себя новой славой. Как благодарный император — тогда еще живой Константин Александрович — лично вручит ему звезду героя.
Наивный дурак. Шереметьев криво усмехнулся своим желаниям. К моменту прибытия все уже закончилось. Американцы отступили — их главнокомандующий был тяжело ранен, флоты понесли огромные потери. Угроза вторжения внезапно миновала. Зато внутри самой Империи начался настоящий ад.
Первым шоком стала весть о смерти императора. Константин Александрович Романов, правивший твердой рукой более тридцати с лишним лет, был убит в собственных покоях. Убийцей оказался полковник гвардии Демид Зубов — человек, которому император доверял свою жизнь. Предательство высшей пробы.
Но это было только начало. Адмирал Иван Федорович Самсонов — герой Русско-Османской войны, командующий Черноморским флотом — внезапно объявил себя диктатором. Привел свои потрепанные, но все еще грозные эскадры к Новой Москве и захватил столичную планету. Сенат был распущен, несогласные арестованы или казнены.
Шереметьев тогда не знал, что делать. Его флот завис в пограничной системе — войти в центральные сектора означало выбрать сторону. Но чью? Самсонов был узурпатором, это очевидно. Но кто мог противостоять герою войны, контролирующему столицу?
Ответ пришел в лице первого министра Птолемея Грауса. Хитрый царедворец сумел сбежать из столицы и начал собирать коалицию. Его аргументы были просты — он единственный легитимный представитель власти, занимавший официальную должность при покойном императоре. К тому же у него были связи, деньги, административный ресурс.
Шереметьев сделал выбор. Привел свой флот под знамена Грауса. Не из любви к первому министру — тот ему никогда особо не нравился своей скользкостью и беспринципностью. Но из соображений порядка. Империи нужна была законная власть, а не военная диктатура.
А потом все покатилось под откос с нарастающей скоростью. Самсонов погиб — ирония судьбы, от руки того же Демида Зубова, который сначала стал его ближайшим помощником, а потом предал и убил. Зубов продержался у власти всего несколько дней, пока его самого не свергли адмиралы-«черноморцы».
И понеслось. Каждый мало-мальски значимый адмирал возомнил себя достойным трона. Традиция, согласно которой Сенат обычно выбирал императором самого прославленного флотоводца, сыграла злую шутку. Десятки адмиралов, сотни амбиций, десятки тысяч смертей.
Коалиция Грауса затрещала по швам. От него ушел Павел Петрович Дессе — гордый командующий Северным флотом решил играть собственную партию. За ним потянулись другие — кто-то разочаровался в первом министре, кто-то решил, что сам достоин большего.
Но самым первым и болезненным ударом стало предательство Карла Карловича Юзефовича. Шереметьев до сих пор помнил этого напыщенного балтийского павлина — вечно при параде, вечно с иголочки, обожавший пышные церемонии и громкие титулы. Юзефович одним из первых поддержал Грауса, а потом внезапно объявил о выходе из коалиции. Только что прибывший Шереметьев тогда получил приказ остановить ренегата Юзефовича и вернуть файл с завещанием императора любой ценой.
Битва была жестокой, но заранее предрешенной. Тихоокеанцы вместе с эскадрой Агриппины Ивановны Хромцовой имели численное и тактическое превосходство. Балтийцы сражались отчаянно, но исход был предрешен.
Шереметьев до сих пор помнил тот момент, как лично возглавил абордажную команду — старая традиция. Однако собственноручно отправив ненавистного ему Карла Юзефовича на тот свет и получив завещание, адмирал Шереметьев остался недоволен результатами.
Остатки Балтийского флота выжили. Три дивизии сумели прорваться и добраться до «Суража». А сейчас вообще произошло невероятное — они присягнули на