Ёнхо снова прицелился, натянув тетиву у самого уха. Туман ещё не закрывал ему обзор, и я чётко видела, что он целится в меня.
– Не могу оставить на свободе тех, кто стремится сдать меня закону и отнять моё будущее.
– Нет. Нет, прошу. Не надо, – прошептала я, но тут же сорвалась на крик, когда он отпустил тетиву. – Не надо!
Всё произошло слишком быстро. Свист в ушах. Блеск стрелы. Тэхён со скоростью молнии шагнул в сторону, заслоняя меня собой. Раздался глухой удар, и он дрогнул, и отшатнулся назад. На секунду Тэхён застыл, но затем согнулся пополам. Я в ужасе смотрела на его ладони, окрасившиеся кровью, и у меня в груди нарастала паника. В глазах потемнело, и я помотала головой. Нет, это всего лишь ночной кошмар…
Ёнхо тяжело вздохнул и достал третью стрелу.
– Я рассчитывал сначала убить Исыль, увидеть выражение лица принца, пока тот смотрит на безжизненное тело своей возлюбленной.
Он расправил плечи и снова натянул тетиву.
– Хотел, чтобы принц почувствовал себя совершенно бессильным, не способным ни на что повлиять – как мы, обычные люди за пределами дворцовых стен, чья жизнь рушится из-за его брата.
Ёнхо ухмыльнулся, целясь в Тэхёна, едва стоявшего на ногах.
– Не будет пощады никому из семьи павшего вана. Да отравят его наложниц и сыновей, да сразят всех братьев, что закрывали глаза на его грехи. Вся знать, все чиновники будут наказаны за бездействие…
Нас окружила белая дымка.
Я схватила Тэхёна за руку и толкнула в сторону в ту же минуту, когда по воздуху громко просвистела стрела. Я бросилась к нему и увидела, как он лежит на земле, весь в крови.
– Исыль, – прохрипел он.
Ёнхо искал в тумане меч, но я уже сжимала в ладонях его холодную рукоять.
Ёнхо замер, но едва успел развернуться ко мне, как я вонзила лезвие ему в спину, со всей силы, разрезая кости и сухожилия. Повисла долгая тишина. Меч дрожал в моих руках, застрявший в грудной клетке убийцы. Тот покачнулся и издал оглушительный вопль. Рукоять выскользнула у меня из пальцев. Ёнхо поднялся на ноги и вытащил меч из раны. Меня бросило в холодный пот, и я отшатнулась. Сверкнул металл, ища моей крови, но мне удалось отскочить в сторону. Я врезалась плечом в дерево, крутанулась на месте и тут же споткнулась о корень. От паники всё мутилось перед глазами.
Я попыталась отползти по земле, но Ёнхо снова занёс надо мной…
Из тумана проступила мужская рука и схватила его за горло. А затем всё исчезло, растворилось в белой дымке.
Я сидела на земле, окаменев от потрясения. Два силуэта сошлись в схватке, давя, удушая, сопротивляясь. И снова тишина. Я поднялась и побрела по бескрайней белизне, словно в страшном сне, вытянув перед собой руки, ища знакомое тепло.
– Тэхён? – позвала я, но мне ответил лишь шум реки.
Колени подкосились, и я снова упала на землю. Не в силах встать, я подползла к краю обрыва по кровавому следу. Внизу бурлили тёмные воды.
Моё сердце замерло. Тэхён стоял рядом всего пару минут назад. Держал меня за руку. Шептал моё имя.
А теперь его больше нет.
42
Тэхён
43
Исыль
Всю ночь до рассвета я бродила по берегу, всматриваясь в каждую тень, в каждый камень, напрягая глаза. Утренняя роса липла к коже.
Он жив. Он обязан был выжить.
В панике я держалась лишь за эту мысль. Разве он мог умереть? После того, как нить его жизни столь плотно переплелась с моей?
Пожалуйста, лишь бы он выжил…
Тёмный силуэт всплыл на поверхность воды. У меня перехватило дыхание.
– Тэхён!
Я бросилась вниз по склону, спотыкаясь на ходу, и нырнула в воду. Я обвила руками своего возлюбленного, вспоминая о том, как он возвышался надо мной в книжной лавке, как его ладонь ложилась на мою талию, как он шептал моё имя, Исыль, Исыль…
Меня схватили за ворот чогори и потянули к берегу.
– Ты с ума сошла?! – кричала Юль.
Она вместе с Суён вытащила меня из воды, и я поняла, что сжимаю в объятиях путаницу пустых рыболовных сетей.
Я впилась ногтями в плотную бечеву и покачала головой, не в силах стерпеть боль, разрывающую мне сердце. Он пропал, и его больше нет. Мне не хотелось, нет, я не могла в это поверить, не могла даже помыслить… Не смела произнести это вслух.
Мой Тэхён. Мёртв.
44
Исыль
Мимолётность жизни… Я бесконечно прокручивала в голове то, что сказал мне однажды Вонсик. Смертные живы лишь мгновенье, но наша любовь связана вечностью.
Я не могла знать наверняка, что такое любовь, но на второй месяц воспоминания о Тэхёне представлялись мне потрёпанной книгой. Корешок помят, страницы влажные от слёз. Рассказ невыносимо печальный, но ты перечитываешь его без конца, отчаянно пытаясь сохранить в памяти. Я хваталась за каждую крупицу наших совместных минут, боясь, что, забыв о Тэхёне, я предам его, оставив навсегда в холодной могиле реки.
Поэтому держалась за его призрак.
В конце долгого дня, уставшая после ухода за сестрой, которой становилось то лучше, то хуже, я обращалась к воспоминаниям о Тэхёне. Однажды утром мы получили письмо от бабушки; она не могла больше нас принять, боясь, что скажут другие жители деревни. В тот день Суён чувствовала себя особенно несчастной. Ни мне, ни ей некуда было пойти, кроме как в заброшенную хижину в горах, ту самую, в которой я скрывалась перед восстанием. И если бы не Юль, моя сестра, возможно, навсегда погрузилась бы в пучины отчаяния.
Жизнь обычных жителей страны вовсе не улучшилась после государственного переворота. Они пострадали от роскошных наград, обещанных чиновникам, поддержавшим новую власть. Их земли раздавали как подарки. Налоги для знати отменили, и это бремя полностью легло на народ. По стране начали подниматься как небольшие, так и крупные восстания разгневанных земледельцев и обделённых чиновников.
Сильнее всего меня терзали мысли о женщинах, похищенных Ёнсан-гуном. Их распределили между лидерами восстания и солдатами, охранявшими границы, словно праздничные сладости жадным до угощения детям. Больше всех наложниц забрал вовсе не Опарыш, а заместитель командира Пак и построил отдельное поместье, чтобы поселить их там, вдали от чужих глаз.
Мне больно было думать о стране, поэтому я сосредоточилась на уходе за сестрой. Разминала цветы бальзамина и покрывала