Выслушав его, мать указала пальцем на потолочную балку:
– Видишь, что там?
Чжан Шэн поднял глаза к потолку и увидел какой-то сверток. Мать сняла сверток и сказала Чжан Шэну:
– Эти вещи позволили твоему отцу вырастить тебя.
Они развернули бумагу: под нею скрывалась пестрая ивовая корзинка.
– Последуй примеру отца – начинай торговлей нитками и помадой, вразнос.
Вскоре наступил Праздник фонарей. Чжан Шэн подумал: «Вечером у ворот императорского дворца будет целое море света». И, обратившись к матери, спросил:
– Как по-твоему, что, если бы я пошел полюбоваться на праздник?
– Сын мой, – ответила мать, – если пойдешь к дворцовым воротам, придется проходить мимо дома бывшего хозяина. Тебя там давно не видали, и я боюсь, как бы чего не случилось.
– Но ведь на праздник идут все, – возразил Чжан Шэн. – Говорят, в этом году будет особенно красиво. Я вернусь рано, мимо дома бывшего хозяина проходить не стану, так что ничего дурного не случится.
– Ну что ж, тогда ступай. Только прошу тебя, не ходи один. Пойди с кем-нибудь из приятелей.
– Мы пойдем с Ваном Младшим.
– Хорошо, – согласилась мать, – но смотри не пей вина, и потом, вдвоем пойдете, вдвоем и возвращайтесь.
Выслушав все наставления, молодые люди отправились к дворцовым воротам полюбоваться Праздником фонарей. Прибыли они как раз вовремя: только начали подносить вино и раздавать деньги, и то и другое – от имени государя. Кругом царило веселье. Ван, однако же, сказал:
– Отсюда мы ничего не увидим: ростом мы не вышли и сил у нас маловато. Сомнут еще да раздавят, чего доброго. Пойдем лучше в другое место. Посмотрим, как из фонарей сделали морских чудовищ и громадных черепах.
– Какое это место? – спросил Чжан Шэн.
– Разве ты не знаешь? – удивился Ван. – Так украшен дом сановника Вана. Вечером фонари зажгут, и все соберутся смотреть.
Приятели повернули обратно и вскоре очутились подле дома сановника. Но и тут народу было не меньше, чем у дворцовых ворот, и царило такое же оживление. Случилось так, что перед воротами сановника Ван Младший куда-то исчез. Чжан Шэн очень огорчился.
«Как же я теперь вернусь домой? – думал он. – Ведь мать наказывала: вместе идите, вместе и возвращайтесь. Если я вернусь первый, это еще полбеды. Но если Ван придет раньше моего, мать будет беспокоиться».
Одиноко и без всякого интереса к празднику пробирался он сквозь толпу, как вдруг ему пришло в голову: «Ведь здесь поблизости дом моего бывшего хозяина! В Праздник фонарей он всегда закрывает лавку раньше обычного и, наверное, пускает шутихи и сейчас еще празднует». И, сам того не замечая, он побрел к дому бывшего хозяина.
Каково же было его изумление, когда он увидел, что ворота заперты и крест-накрест заколочены двумя бамбуковыми шестами. Фонарь, подвешенный на кожаных ремешках, освещал объявление на воротах. Сперва Чжан Шэн ничего не мог понять. Потом, подойдя поближе, начал читать объявление: «Сыскное управление города Кайфэна установило, что житель Кайфэна Чжан Ши-лянь повинен…» Не успел Чжан Шэн прочитать, в чем же заключается вина его хозяина, как кто-то крикнул у него над ухом:
– Что тебе здесь надо?
Чжан Шэн бросился бежать. Тот, что его окликнул, ринулся следом, вопя без умолку:
– Эй! Кто ты таков? Как посмел явиться сюда? И почему читаешь объявление ночью?
Чжан Шэн в ужасе мчался со всех ног и мигом добежал до переулка, который вел к его дому. Была уже полночь. По небу плыла луна. Чжан Шэн как раз собрался свернуть в знакомый переулок, когда снова услышал за спиной шаги и чей-то голос произнес:
– Господин Чжан, один человек хотел бы вас видеть.
Обернувшись, Чжан Шэн узнал слугу из харчевни и подумал: «Это, наверное, Ван. Вот и прекрасно. Выпьем по чаше-другой – и по домам».
Вслед за слугой он вошел в харчевню, поднялся на второй этаж. Слуга остановился у какой-то двери и сказал:
– Здесь.
Чжан Шэн откинул занавеску – в комнате сидела женщина. Волосы и платье ее были в беспорядке. Поистине как в стихах:
Клочья мрачной тучи грозовой —
А была ведь, помнится, прелестна;
Слезы на лице не высыхают —
А была беспечной знатной дамой…
Черной тучею луну закрыли,
В грязь дорожную пион втоптали!
– Это я просила вас прийти, господин Чжан, – сказала женщина.
Чжан Шэн пристально вглядывался в ее лицо – оно казалось знакомым, но вспомнить, кто это, он не мог.
– Вы не узнаете меня, господин Чжан! – воскликнула женщина. – Ведь я жена вашего бывшего хозяина!
– Как вы сюда попали, госпожа? – спросил Чжан Шэн в изумлении.
– О, это долгая история, – ответила женщина.
– Но как вы очутились в таком положении? – настаивал Чжан Шэн.
– Не надо было мне верить свахам и выходить за господина Чжана, – отвечала женщина. – Оказывается, он чеканил фальшивую монету. Когда это открылось, его схватили и увели в сыскное управление. Где он сейчас, я не знаю. Дом и все имущество описали и опечатали. Теперь я совсем одна. Мне некого попросить о помощи, единственная моя надежда – ваша доброта. В память о моем добром к вам расположении в прошлом разрешите мне пожить несколько времени в вашем доме.
– Это никак невозможно, госпожа! – ответил Чжан Шэн. – У меня очень строгая мать. Да и верно говорится в пословице: «Не завязывай туфли на чужой бахче, не поправляй шляпу под чужою сливой», иначе – не делай того, что может вызвать подозрение. Нет, вам никак нельзя у меня жить!
– А мне кажется, тут скорее подошла бы другая пословица: «Легко приманить змею, да трудно от нее избавиться». Вы боитесь, что я прогощу слишком долго и окажусь для вас бременем. Так вот, взгляните. – И с этими словами она пошарила за пазухой и что-то оттуда вытянула.
Но недаром говорят:
Услышав колокол – ищи,
Не храм ли где-то здесь?
Увидев берег – присмотрись,
Селенья нет ли тут?
В руках молодой женщины сверкала нитка жемчуга из ста восьми жемчужин, играющих всеми цветами, крупных, как бобовые зерна. Чжан Шэн не мог сдержать восхищения:
– В жизни не видал таких драгоценностей!
– Все наше имущество, не исключая и моего приданого, власти отобрали, – продолжала женщина, – но это мне удалось спрятать. Ах, Чжан Шэн! Если вы согласитесь меня приютить, мы сможем продавать жемчужину за жемчужиной и проживем неплохо.