Не потрудившись побриться, Макс ополоснул лицо водой и кое-как оделся. Изрядно нагруженный – спасательный жилет, противогаз и одеяло, – он поспешил в столовую, пока колокол все еще звенел; этот звук будил воспоминания о пожарной тревоге.
Если прошлым вечером пассажиры были мрачны, то сегодня среди них царило какое-то лихорадочное веселье. Мистер Джон Лэтроп отпускал шуточки в адрес мистера Джорджа Э. Хупера, лица которого Макс все еще не мог запомнить. Капитан Бенуа, добросовестно надев противогаз, а поверх него – фуражку с красно-золотым верхом, вел себя как ни в чем не бывало. Появилась миссис Эстель Зия-Бей, одарившая Макса понимающей улыбкой. Этим утром к ним присоединился новый пассажир, которого третий помощник величал доктором, – дородный, вежливый джентльмен с прилизанными светлыми волосами, аккуратно зачесанными назад.
– Леди и джентльмены! – проорал третий помощник.
Сигнал тревоги внезапно прекратился, и его голос обрел силу.
– Как я уже говорил вчера, – торопливо продолжил он, – в случае атаки с моря или воздуха вы услышите этот сигнал и немедленно спуститесь сюда. Минуточку! Это вовсе не означает, что мы непременно сядем в шлюпки и покинем корабль.
Мистер Хупер скептически хмыкнул.
– Это всего лишь мера предосторожности. Тем не менее, если атака случится, вы проследуете за мной наверх, на палубу… Итак… Следуйте за мной, пожалуйста!
Они гурьбой повалили за третьим помощником, поднялись по лестнице и вышли на воздух. Утреннее небо было затянуто свинцовыми тучами с серебристой оторочкой. По неспокойному морю бежали белые барашки, и дул ледяной ветер. Когда все вы́сыпали на палубу А, спасательные шлюпки были уже расчехлены и спущены на воду. Но тут Макс увидел нечто, отрезвившее его и заставившее устыдиться легкомысленной веселости его спутников.
Двумя длинными прямыми шеренгами, неподвижные, вытянутые в струнку, каждый на своем месте, стояли моряки. Вся команда «Эдвардика» застыла по стойке смирно. Синие бушлаты стюардов – палубных и обслуживающих салоны – виднелись в одном блоке. Далее шли белые куртки стюардов, обслуживающих каюты и работающих в кают-компании. Следом за ними расположились клерки, подсобные рабочие, повара, работники прачечной. Все, вплоть до мальчиков-посыльных, чисто вымытых, с начищенными до блеска пуговицами, ждали пассажиров за дверью. Каждый был в спасательном жилете. Каждый смотрел прямо перед собой. И они будут стоять так на уходящей под ледяную воду палубе, пока последний пассажир не окажется в шлюпке.
Неприятностей следовало ожидать от пассажиров.
– Теперь вы видите… Стоп! – прокричал измученный третий помощник, оглядываясь по сторонам и считая. – Мисс Валери Четфорд! – позвал он. – Мистер Джером Кенуорти!
Ответа не последовало.
Третий помощник сложил ладони рупором:
– Мисс Валери Четфорд! Мистер Джером Кенуорти! Прошу вас!
Стюард, приставленный к нему в помощь, наклонился ближе и заговорил вполголоса.
– Мне плевать, что у них морская болезнь! – заявил третий помощник. – Они должны быть здесь. Приведите их сюда, понятно? Это может быть вопросом жизни и смерти. Они должны знать, куда пойти… Что за чертовщина, теперь исчез наш француз!
– Ну, вы сами употребили глагол «пойти», – не без оснований заметил Лэтроп. – Капитан Бенуа знает всего слов шесть по-английски. Я это выяснил, потому что беседовал с ним. Он из Прованса. Пытается читать «Унесенных ветром» с помощью англо-французского словаря. Кажется, пока не добрался и до конца первой главы. Он…
– Тише, пожалуйста!
– Ну-ну, малый! – успокаивающе проговорил мистер Джордж Э. Хупер.
– Извините, леди и джентльмены, но я вынужден попросить вас остаться здесь на несколько минут. Есть еще одна инструкция. С этого момента мы должны попросить вас носить с собой спасательные жилеты, куда бы вы ни направлялись.
– Носить их на себе? – в ужасе воскликнула миссис Зия-Бей.
– Нет, не на себе. Просто в руках. Но никуда их не кладите.
– О! И противогазы тоже?
– Нет, противогазы не нужны.
– Одеяла?
– Нет, одеяла тоже не нужны.
– Нас будут конвоировать?
– У меня нет инструкций на этот счет, мадам. Но если поразмыслить, вам было бы лучше все-таки спуститься вниз. С остальным я разберусь.
Итак, на данный момент Макс не видел ни мисс Четфорд, ни предполагаемого гуляку мистера Кенуорти. Но думал он не о них. Он думал об Эстель Зия-Бей.
Он все никак не мог решить, привлекает она его или отталкивает. Иногда ему казалось одно, а иногда – другое.
У нее был странный смех, громкий и хрипловатый. Она откидывала голову назад и широко открывала рот, что действовало бы на нервы любому.
Она выпивала по бокалу джин-физа каждые пятнадцать минут и выглядела непрошибаемо равнодушной ко всему и всем, за исключением тех минут, когда ее прекрасный английский вдруг куда-то исчезал и доверительная беседа приобретала вульгарные черты, достойные торговки рыбой. Но у нее были прекрасные выразительные глаза и фигура, излучающая такую сексуальную привлекательность, что чем ближе вы подходили к ней, тем больше это кружило вам голову.
Их разговор в баре прошлой ночью был своего рода стычкой аванпостов, в которой каждый оценивал силу другого, маневрируя. Он мог судить об этом по ее яростным, резким взглядам. Каждый оставался в нерешительности и как бы говорил: «Я никак не могу тебя раскусить». Расстались они почти на враждебной ноте.
Но это было прошлой ночью. Мрачной первой ночью, проведенной в море. Утром, во время учебной тревоги, Эстель усмехнулась ему так понимающе, словно они нежились под одним одеялом. Она отбросила враждебность – как и он сам.
Лайнер, судя по всему, просыпался. Когда Макс привел новую знакомую в бар, чтобы выпить по коктейлю перед ланчем, они застали там Лэтропа, который уже сидел перед кирпичным камином, широко расставив ноги. С ним был дородный светловолосый мужчина – очевидно, доктор Реджинальд Арчер. Лэтроп позвал их к себе за столик и настоял на том, чтобы заказать мартини на всех.
– Что нам нужно, – заявил он, – так это побольше шлюпочных учений. Да, действительно. Прошлое удалось на славу. Интересно, им наконец удалось вытащить из постели тех двух лежебок?
– Полагаю, что да, – улыбнулся доктор Арчер. – Я даже остался, чтобы посмотреть. Ваше здоровье!
Доктор Арчер был, пожалуй, старше, чем выглядел, и являлся, по всей видимости, очень светским джентльменом. С его лица не сходила снисходительная полуулыбка, как у человека, смирившегося с жизнью. Он не заговорил, пока в беседу не вступили все остальные, да и тогда сделал это с видом человека, осторожно и ненавязчиво высказывающего собственное суждение. Они сидели у красного кожаного дивана перед камином при зажженных лампах, светящих у них за головой, потому что даже в общих помещениях было открыто всего несколько иллюминаторов. Когда доктор Арчер с комфортом откинулся на спинку, желтоватый свет упал на аккуратно уложенные волосы, едва заметный двойной подбородок и бесчисленные крошечные морщинки вокруг глаз.
– Я надеюсь, – продолжил он, поднимая бокал, – это мне поможет. У меня была довольно тяжелая ночь.
– Морская болезнь? – сочувственно осведомился Лэтроп.
Доктор Арчер улыбнулся. Его глаза казались немного запавшими, а лицо желтоватым, хотя, возможно, таков был эффект, производимый светом лампы.
– Частично, – сказал он.
– Частично?
Доктор Арчер снова улыбнулся:
– Да. Мне бы очень хотелось знать, кто практикуется в метании ножей в коридорах в два часа ночи.
Как умелый рассказчик, он рассчитывал произвести сенсацию, и преуспел.
– В метании ножей?! – Лэтроп почти выкрикнул это, так что бармен, вздрогнув, выронил и разбил стакан, который протирал.
– Думаю, да.
– Но что в точности произошло?
– Это было в своем роде приключение, – произнес доктор; добродушное лицо его, однако, противоречило серьезности сказанного.
– Ну и?.. Продолжайте! Что это было?
Доктор Арчер помучил их еще немного, а затем продолжил:
– Все случилось, как я уже сказал, около двух часов ночи. Я лежал на койке в своей каюте. Меня тошнило, леди и джентльмены, изрядно тошнило. Корабль сильно качало, и он скрипел, как плетеное кресло-качалка. В остальном было до неприятного тихо.
– В самом деле?
– О, кстати! Я забыл упомянуть, что рядом со мной никто не живет. Моя каюта находится на палубе С, в средней части корабля. Снаружи от нее тянется узкий проход-ответвление длиной двенадцать или четырнадцать футов, заканчивающийся глухой стеной с иллюминатором. –