– Анастасия, – улыбнулась Ксения. – У неё сегодня несколько часов отдыха.
– Прекрасно, – мрачно изрёк Василий. – Только психолога мне и не хватало. В моём положении.
– А какое у вас положение? – спросила Ксения.
– Вы знаете… Впрочем, извините, психолог не помешает. Тем более, если это Анастасия. Даже сегодня.
– Как знать, – загадочно улыбнулась Ксения. – Всё так непостоянно… Неопределённо…
Василий покачал головой и направился к шкафу – достать ещё одну тарелку и столовые приборы.
* * *
Пройдя по предписанному указаниями искусственного интеллекта контрольному маршруту, Степан Иванович сел в лифт и опустился на три блока вниз, к второму реакторному отсеку. Здесь редко бывали другие члены команды – каюты располагались наверху, рубки управления и стапели – ещё выше.
Идти от лифта нужно было далеко. Пожалуй, слишком далеко для его теперешнего состояния и самочувствия. Несмотря на то, что болезни успешно лечились автоврачами, Макаров был стар. А лекарства от старости не придумали и в лучшее время. Но надо было проверить, цела ли лаборатория после минного удара. Зачем? Он сам не знал. Может быть, чтобы ещё раз подумать и что-то решить…
Жаль, что искусственная гравитация отключалась только на всём корабле сразу. Что проще было бы сейчас лететь по коридору, оттолкнувшись ногами от стены, как он любил? Пролёт в триста метров, другой, третий… Но работоспособные мышцы и корректно работающие внутренние органы важнее сиюминутных удобств.
Болело колено, дышать было тяжело. Воздух на нижних уровнях застоявшийся, пыльный. Фильтры не справлялись. Как и многое оборудование корабля.
Две сияющие колонны перед реакторным отсеком, боковая дверь, ведущая в резервный проход. Триста метров по этому коридору, и Степан Иванович оказался в помещении резервного копирования – зале с габаритами тридцать на тридцать и ещё на тридцать метров. Светодиоды освещения горели здесь через один – так же, как восемьдесят лет назад, когда он нашёл этот зал ребёнком.
Три саркофага клонирования возвышались у правой стены, три установки воспроизводства – у левой. Все индикаторы мигали зелёным. Техника была исправна и готова к работе.
Одна установка клонирования была заряжена ДНК самого Макарова, другая – ДНК Маши Цыплаковой, умершей тридцать лет тому назад. Три установки воспроизводства – их совместными образцами ДНК со случайным подбором генетического наследования. Макаров, Маша и трое их детей. Разных детей. Которым, наверное, не суждено родиться никогда.
Степан Иванович положил руку на саркофаг с ДНК Маши. Имеет ли он право воззвать её к жизни? Вырвать из счастливого небытия, призвать с лазоревых небес? Может быть, она бы этого хотела… Но, скорее, путь в юдоль страданий, где он сам пребывал уже девяносто лет, после гибели своего генетического двойника, не прельстила бы лёгкую на подъём и радостную, немного легкомысленную, а иногда слегка печальную Машу…
А дети? Какое право он, практически искусственно выведенное существо, имел решать за них? Как мог вытащить из небытия трёх новых человек?
Или всё-таки это сделает не он? Он просто откроет портал с лазоревых небес на пропахший металлической пылью и машинным маслом борт «Смарагда». А душа Маши, пребывающая где-то в прекрасном далёко, притянется к телу. Или ему только покажется, что это её душа?
Когда-то последний корабельный капеллан Остроумов говорил ему, что все люди на «Смарагде» рождаются вновь и вновь. Что состояние квантовой запутанности, в которую поместили корабль его создатели, связали дредноут и его экипаж не только в физическом мире, но и там, куда уходят люди после. Если, они, конечно, куда-то уходят… И откуда-то возвращаются…
Степан Иванович ещё раз погладил саркофаг. Нет, не сейчас. Не на закате времён. Не в той ситуации, когда все они обречены. Зачем множить сущности?
Скоро атака. Отключат гравитацию. Лучше полетать всласть по коридорам. Бездумно, безмятежно. Как в детстве.
* * *
– С практической точки зрения, надежда на ковчеги была иллюзорной с самого начала, – говорила Анастасия, помешивая золотой ложечкой шампанское, чтобы из него выходили пузырьки. – А вот психологически феномен ковчегов оказался очень важным для нашей цивилизации. Правда, уничтожение Земли и колоний на Марсе спустя пять лет после старта «Веры» свело терапевтический эффект почти на «нет»… Но для нас последний оставшийся ковчег – мощный стимул бороться и побеждать.
– Просто бороться, – возразил Василий. – О победе речь не идёт.
– Не будьте таким скучным… Лучше расскажите нам о квантовой запутанности, – попросила Анастасия. – Я не совсем понимаю, почему о «Надежде» нельзя ничего узнать наверняка, хотя её отправляли практически вместе с нашим дредноутом. Просто раскрутили вектор направления с закрытыми глазами? И никто не увидел, куда она полетела?
Психолог явно хотела снять лёгкое напряжение, возникшее после её появления, и давала возможность Василию показать себя в выгодном свете.
– Всё несколько сложнее, – отозвался Василий. – Если бы курс «Надежды» можно было знать точно, её расстреляли бы, как «Любовь» у Антареса… Или она потерялась бы, как «Вера» у Арктура… Но дело даже не в направлении движения и схемах точек входа в подпространство. «Надежда» словно бы и есть, но её словно бы и нет. Мы не знаем направление её движения и не знаем точек выхода из подпространства. Причём это напрямую связано с нашим «Смарагдом». Управляющая рубка дредноута принимала участие в запуске. И её датчики квантово-запутаны с программой управляющего компьютера ковчега. Никто никогда не узнает программу полёта «Надежды», пока не измерен потенциал системы датчиков в тайной комнате на нашем «Смарагде». А он не будет измерен, потому что сделать это можно, только уничтожив все три главных реактора дредноута. И, пока дредноут существует, путь «Надежды» нельзя вычислить. Но есть и обратный эффект…
– Он какой-то страшный, – тихо сказала Ксения. – Я читала, но забыла.
– Довольно-таки мрачный, да, – подтвердил Василий. – Потому что если «Надежда» будет найдена, то сразу станут известны показатели всех датчиков «Смарагда», и дредноут автоматически разрушится. Квантовая запутанность…
– То есть мы живы потому, что никто не нашёл «Надежду»? – спросила Ксения.
– Мы живы потому, что сражаемся. Умереть можно разными способами. Но если «Смарагд» цел – значит, три миллиона людей летят куда-то, где раки не смогут их достать.
– Нам бы их в команду, верно, капитан? – спросила Анастасия.
– Я не капитан. – Василий вздохнул. – Да и хватит нам тех, кто есть. Мы навеки привязаны к нашему кораблю. Работали бы установки клонирования и воспроизводства… Но это лишь продлило бы агонию. По расчётам, «Надежда» уже должна была уйти в другой спиральный рукав Млечного Пути. Туда раки ещё не добрались. Если у её пассажиров хватит сил и воли основать новую цивилизацию, в нашей