– Запись велась несколько суток. Но дальше можно не смотреть. Корабль так и не появился. Ни через неделю, ни через месяц, ни через год. На всех экспериментальных кораблях стояли радиомаяки. Если бы судно появилось на расстоянии светового года, мы бы уже обнаружили его сигнал. Значит, оно находится гораздо дальше. Есть мнение, что в другой звёздной системе. Или даже, – Хартман мечтательно поднял взгляд вверх, – в другой галактике.
– Если этот корабль вообще цел, – задумчиво произнёс Артур.
– Первый раз произошёл взрыв термоядерного реактора. Поэтому после разрушения генератора кротовых нор назад выбросило обломки. Мы устранили проблему, и все остальные корабли просто исчезали и не возвращались.
– Сколько кораблей вы потеряли?
– Семь, – с неохотой ответил Хартман, – генерал Блэквуд очень недоволен.
– Я надеюсь, на них не было людей? – неуверенно спросил Артур, ожидая худшего.
– Нет. Только крысы и обезьяны.
Артур с облегчением выдохнул. Научные открытия не должны убивать людей. В особенности его открытия.
– Вы построили генератор кротовых нор. Оснастили им семь кораблей. Отправили их в никуда. Что вы хотите от меня? Чтобы я их вам вернул?
– Нет. – Хартман нажал кнопку пульта, выключая монитор. – Этот генератор был создан благодаря вашей прорывной научной публикации. Вы всегда могли смотреть дальше других. Видеть то, что не видят другие. Нужно проверить все наши вычисления, расчёты и убедиться, что сделаны правильные выводы из ваших теорий. Мы ищем выход из тупика. Мне кажется, что проблема не в кораблях и не в двигателе. Проблема в теоретической части. А здесь вам нет равных. Вам всего лишь нужно продолжить ту научную работу. Кстати, её сильно развили Владислав Ковалёв и Соломон Брайдер.
Артур молчал. В его мозгу медленно, но верно начала складываться мозаика. Он это чувствовал.
– Они тоже здесь? Ковалёв, Брайдер? Может, даже Пирс? Все трое – светила науки. Они могут сильно помочь. – Артур перевёл взгляд с выключенного монитора на Хартмана.
– Ковалёв отказался присоединиться к команде «Беллерофонта», сославшись на плохое здоровье. Брайдер год назад умер от сердечного приступа. В его восемьдесят девять лет – немудрено. Пирс в отличие от первых двух никогда не шёл на контакт с военными. Он улетел на Венеру к родным, да так там и остался. Мы работаем с тем, что есть. Теперь у проекта появились вы. Я думаю, дело сдвинется с мёртвой точки.
Артур вздрогнул при упоминании Венеры и уставился в пол. Вот оно что. Военные зашли в тупик. Теряли корабль за кораблём, посылая их в никуда. Потом поняли, что ничего не выходит. Все, кто мог им помочь продвинуться дальше, оказались по тем или иным причинам недоступны. Кроме него, сидевшего в тюрьме в ожидании смертной казни. Он находился в такой же безвыходной ситуации, как и военные. Они нашли друг друга. От этой мысли губы Артура искривила горькая усмешка.
– Уже поздно. Идите спать. Завтра отдыхайте. Начнёте послезавтра. Вам нужно прийти в себя после перелёта и… возвращения из «Аида». В каюте найдёте рабочую станцию. Я пришлю туда все необходимые материалы.
– Мне нужна бумага.
– Бумага? – Хартман был несказанно удивлён.
– Знаю, что это выглядит крайне отстало и старомодно, но я привык вести все расчёты и вычисления на бумаге. Мои открытия были сделаны именно так.
– Хорошо. Вам принесут столько бумаги, сколько захотите.
– И ещё мне понадобятся обычные маркерные доски, большие, несколько штук. Электронные я не люблю. Я привык всё основное записывать на простых досках, постоянно держа их перед глазами. Это помогает сосредоточиться и замечать детали.
– Хорошо, доски мы тоже… добудем.
– А теперь главное, – Артур уставился на Хартмана, сделав самое серьёзное лицо, на которое только был способен, – я привык работать один, когда меня никто не отвлекает и не дёргает. Я думаю, что вы это понимаете, открытия не делаются в суете и шуме.
– Я вас понимаю, – Хартман кивнул, – сам не люблю, когда меня отвлекают.
– Тогда мы сработаемся, – Артур слабо улыбнулся. – А сейчас, с вашего позволения, я пойду спать.
Хартман снова кивнул. Артур вышел из лаборатории и теперь пытался вспомнить, где находится его каюта. На полу станции были нарисованы разноцветные линии со стрелками. Каждая линия имела подпись. Поэтому, ориентируясь по ним, легко было найти нужный модуль станции. Артур зашёл в каюту, выключил свет и без сил упал на кровать. Уснул он почти сразу, как голова коснулась подушки.
* * *
Его распорядок дня на «Афине» был прост. Подъём «утром», затем завтрак в столовой, возвращение к себе и работа до «обеда». Потом обед и снова работа. Затем ужин и опять работа до самой «ночи».
Световые конусы, мировые линии, тензоры, полиномы, волновые функции, уравнения Шрёдингера – Гордона и суперпозиции плоских волн – выкладки, которые он проверял, со стороны могли казаться хаосом, нагромождением формул и вычислений. Но Артур чётко и явственно видел систему, порядок и гармонию. Он следовал за логикой вычислений, проверяя их корректность и тот физический смысл, что они несли. Время застыло. Он настолько погрузился в работу, что ничего не замечал вокруг. Это было особое состояние, в котором он мог пребывать часами, не реагируя на окружение. Учёный снова находился в своей стихии. Когда глаза начинали закрываться от усталости, а формулы двоились, он откладывал расчёты, выключал свет и, не раздеваясь, падал без сил на кровать.
Так шёл день за днём. Артур погружался в работу и терял связь с реальностью, находясь в дебрях квантовой механики. Иногда у него вежливо интересовались, как продвигаются дела, но он лишь отмахивался и просил его не беспокоить. Через несколько месяцев напряжённой работы он зашёл в тупик. Уравнения Эйнштейна допускают много различных решений. И Артур это знал. Тем не менее сферически-симметричные решения Ковалёва – Брайдера показались немного странными. Там не было явной ошибки, по крайней мере её не удалось обнаружить сразу, но учёный ощутил дискомфорт.
У Артура появилось воспоминание об одной из лекций по квантованию, во время учёбы в университете. В тот день преподаватель исписал всю доску выводом формул. Но, едва взглянув на итоговое выражение, громко сообщил аудитории, что где-то была допущена ошибка. Всё потому, что полученная формула выглядела не гармонично. После нескольких минут проверок ошибка была найдена и исправлена, а результат обрёл более эстетичный с точки зрения математики вид. Этот эпизод Артур запомнил на всю жизнь. С тех пор в работе он руководствовался ещё и чувством гармонии, а её в решении Ковалёва – Брайдера не ощущалось.
Учёный отложил стопку бумаги и потёр уставшие