Всегда вместе. Лучшие друзья.
Финли хотел бы, наверное, чтобы на прощанье она с улыбкой сказала ему, как сильно им гордится. Но она не могла этого сделать. Они никогда не врали друг другу. И начинать было не время.
— Фин, ты уверен, что тебе нужно во Вьетнам?
— «Не спрашивай, что страна может сделать для тебя. Спроси, что ты можешь сделать для страны».
Фрэнки вздохнула. Они с Финли боготворили президента Кеннеди. Его слова много для них значили. Разве она могла возразить?
— Знаю, но…
— Да это не опасно, Фрэнки. Поверь. Я выпускник Военно-морской академии. Спокойно отслужу на корабле и вернусь, ты и соскучиться не успеешь.
Все говорили одно и то же: коммунизм — зло, которое нужно остановить; идет холодная война; время сейчас опасное. Если даже великого Кеннеди средь бела дня застрелил в Далласе какой-то красный, разве может простой американец чувствовать себя в безопасности? Все понимали, что коммунизм не должен пустить корни в Азии и что во Вьетнаме с ним надо покончить. В вечерних новостях крутили сюжеты про американских солдат — они маршировали по вьетнамским джунглям, улыбались журналистам и показывали большие пальцы. Никакого кровопролития.
Финли обнял ее.
— Я буду скучать, бусинка, — сказал он и запнулся.
Она поняла — он боится. Все это время он скрывал страх — от нее или от самого себя?
Фрэнки вдруг накрыла тревога, которую она подавляла весь вечер. Сил держаться больше не было. Настало время посмотреть правде в глаза.
Ее брат уходит на войну.
Глава вторая
Следующие полгода Фрэнки писала брату каждое воскресенье. В ответ она получала забавные рассказы о его жизни на корабле и выходках других моряков. А еще открытки с изумрудными джунглями, синим морем и белоснежными песчаными пляжами. Финли писал о вечеринках в офицерском клубе, о барах на крышах Сайгона и о знаменитостях, которые выступают для солдат.
Пока брат отдавал долг стране, Фрэнки усердствовала в учебе и с отличием окончила колледж раньше срока. Получив диплом медсестры, она сразу устроилась на работу — стала выходить на ночные смены в больнице рядом с Сан-Диего. Вскоре она начала подумывать о том, чтобы съехать от родителей и снять собственное жилье. Неделю назад она написала об этом Финли.
Только представь, Фин. Свой уголок рядом с пляжем. Где-нибудь в Санта-Монике. Нам было бы так весело…
Этой холодной ноябрьской ночью в коридорах больницы было тихо. Фрэнки в накрахмаленной белой форме и чепце поверх пышной прически проследовала за дежурной медсестрой в палату, куда никогда не приходили посетители, не приносили цветы. Там лежала совсем юная девушка. По дороге Фрэнки в очередной раз объяснили ее обязанности.
— Старшеклассница из приюта Святой Анны, — сказала дежурная медсестра и почти беззвучно добавила: ребенок — как будто само слово было грехом.
Все знали, что приют Святой Анны — обитель незамужних матерей, но о таком старались не говорить, девочки внезапно пропадали из школы, а потом возвращались через несколько месяцев, тихие и нелюдимые.
— Капельница почти закончилась. Я могла бы…
— Господи боже, мисс Макграт, вам еще рано. Сколько вы здесь? Неделю?
— Две, мэм. Я дипломированная медсестра. Мои оценки…
— …никого не интересуют. Важен опыт, которого у вас нет. Ваше дело — менять утки, наливать воду в графины и водить пациентов в туалет. Я сообщу, когда ваши полномочия расширятся.
Фрэнки тихо вздохнула. Она упорно училась, даже выпустилась досрочно — но не для того, чтобы выносить судна и поправлять пациентам подушки. Разве так она наберется опыта для работы в первоклассной больнице?
— Пройдите по палатам и проверьте капельницы. Да поскорее.
Фрэнки кивнула и отправилась на обход.
Было почти три, когда она вошла в палату номер сто семь.
Она тихо открыла дверь, опасаясь разбудить пациента.
— Пришли поглазеть?
Фрэнки замерла, не зная, что ответить.
— Я зайду позже…
— Останьтесь. Пожалуйста.
Фрэнки закрыла дверь и подошла к кровати. Лицо у парня было бледным и вытянутым, светлые волосы торчали в разные стороны, над верхней губой клочками росли усы. Его можно было бы принять за юного серфера с пляжа Треслс, если бы не инвалидное кресло в углу комнаты.
Под белым одеялом проглядывали очертания ног — точнее, одной ноги.
— Да ладно, смотрите, — сказал он, — не смотреть все равно не получится. Кто пройдет мимо такого зрелища?
— Я вам помешала, — Фрэнки хотела развернуться и уйти.
— Не уходите. Меня скоро упекут в психушку за попытку самоубийства. Принудительная госпитализация — или как эта хрень называется? Типа они знают, о чем я думаю. Может, вы последний нормальный человек, которого я вижу.
Фрэнки неуверенно приблизилась, проверила капельницу, затем сделала пометку в его карте.
— Лучше бы я застрелился, — сказал парень.
Фрэнки не знала, что в таких случаях говорят. Она впервые встретила человека, который пытался покончить с собой. Спрашивать, почему он это сделал, казалось невежливым, но и молчать тоже.
— Я отмотал там триста сорок дней. Думал, наконец-то свобода. Но быть дембелем еще хуже… Вьетнам, — добавил он, увидев замешательство на лице Фрэнки. — Джилли… моя девушка, она постоянно писала мне любовные письма, а потом я наступил на мину и мне оторвало ногу. — Он посмотрел вниз. — Она сказала, что я адаптируюсь, просто нужно время. И я пытаюсь…
— Ваша девушка так сказала?
— Да нет. Медсестра из Двенадцатого эвакогоспиталя. Без нее я бы откинулся. Она была рядом, пока я охреневал от этого дерьма. — Он в упор посмотрел на Фрэнки и потянулся к ее руке. — Мэм, побудете здесь, пока я не засну? Мне… снятся кошмары.
— Конечно, солдат. Я никуда не уйду.
Он уже спал, а Фрэнки все держала его за руку. Она думала о Финли, о его письмах каждую неделю, об этих смешных историях и красивых открытках. Привет, рыбка, здесь столько шелка и украшений. Мама бы скупила все вокруг. И черт, моряки умеют веселиться. Он постоянно писал, что война скоро кончится. Уолтер Кронкайт из вечерних новостей говорил то же самое.
Но война все продолжалась.
Мужчины умирали. Становились инвалидами.
Медсестра из Двенадцатого эвакогоспиталя. Без нее я бы откинулся.
Фрэнки никогда не думала о медсестрах во Вьетнаме, в газетах о них ничего не писали. Никто вообще не говорил о женщинах на войне.
Женщины тоже могут быть героями.
Фрэнки словно очнулась, в