Кто-то поменял бобину на магнитофоне. Заиграла песня «Девочки из Калифорнии»[9].
Все захлопали, кое-кто крикнул:
— Добро пожаловать, Фрэнки!
Кто-то обхватил ее за талию и повел танцевать.
Это был высокий и худой привлекательный мужчина в белой футболке и потертых джинсах. Светлые, песочного цвета волосы были аккуратно подстрижены согласно уставу, но ухмылка и косяк во рту давали понять, что он из тех парней, от которых папа велел держаться подальше. Как и вообще от всех мужчин на фронте. («Военные холостяки, Фрэнки, это женатые мужчины, которые думают, что под взрывами бомб в постель можно затащить кого угодно. Не ступай на эту дорожку. Не опозорь нас».)
Он выдохнул сладкий дым и протянул ей косяк:
— Хочешь затянуться?
Фрэнки удивленно уставилась на него. Ей не первый раз предлагали марихуану (она ведь училась в колледже, пусть и католическом), но это же Вьетнам. Война. Опасное время. Она не курила в женском колледже Сан-Диего и уж конечно не будет курить здесь.
— Нет, спасибо. Но я бы взяла…
До того, как она успела сказать кока-колу, над клубом прогремел взрыв. Стены задрожали, с потолка посыпалась пыль, какой-то ящик свалился с полки, кто-то крикнул: «Не сейчас, чарли, я же пью…»
Еще один взрыв. Сквозь занавеску из бус пробивался красный свет.
По всему лагерю разнесся сигнал воздушной тревоги. Из громкоговорителя раздавалось: «Внимание, всем найти укрытие. Уровень опасности красный. Мы под ракетным обстрелом. Повторяю, уровень красный. Найдите укрытие».
Ракетный обстрел?
Снова взрыв. Еще ближе. Бусины на шторах дрожали.
Фрэнки вырвалась из рук мужчины — кем бы он ни был — и бросилась к выходу.
Он схватил ее и потянул назад.
Ею овладел страх, она закричала и попыталась вырваться. Он притянул ее ближе. Кто-то прибавил громкость на магнитофоне, с потолка сыпались пыль и грязь.
— Ты в безопасности, Макграт, — прошептал он ей в ухо. Она чувствовала его дыхание на своей шее. — Насколько это возможно в этой проклятой стране. Дыши. Я держу.
Фрэнки слышала грохот взрывов, чувствовала, как земля дрожит под ногами.
Она вздрагивала от каждого звука. Боже. Что я наделала? Она подумала о Финли.
С сожалением сообщаем…
Никаких останков.
— Я держу тебя, — сказал он снова, когда ее дыхание участилось, и обнял еще крепче. — Не переживай.
Снова завыла сирена.
Она почувствовала, как его руки ослабили хватку.
— Кажется, все, — сказал он.
Тут раздался еще один взрыв, и он засмеялся:
— А это мы. Возвращаем должок.
Она подняла глаза, ей было стыдно. Что она за солдат? Стоит здесь, трясется, готова расплакаться в первый же день.
— Но… укрытие… разве нам не нужно…
— Разве можно портить вечеринку в день прибытия из-за какого-то там обстрела? Я Джейми Каллахан. Костолом. Из Джексон-Хоул. Просто смотри на меня, Макграт. Отбрось все остальное.
Она пыталась сосредоточиться на дыхании, на его словах, его голубых глазах, пыталась держаться спокойно.
— Вы врач? — выдавила она.
Он улыбнулся, и она поняла, что он молод — по крайней мере, не слишком стар. На вид ему было лет тридцать.
— Ага. Пятое отделение. Хирургия. — Он наклонился к ней: — Может, будем работать вместе…
Она услышала его тихий, возбужденный голос, почувствовала запах алкоголя и марихуаны в его дыхании, и вдруг странный перевернутый мир стал ей знаком и понятен — врач пристает к медсестре.
— Мой отец предупреждал о таких, как вы.
Взрывы прекратились.
— Ну вот и все, — сказал он с улыбкой. Но что-то в этой улыбке было не так, будто он и сам испугался.
Кто-то снова прибавил громкость. «Эти сапожки созданы для ходьбы»[10].
Все стали подпевать, разбиваться на пары и танцевать.
Вот так запросто. Праздник снова был в самом разгаре, люди курили, пили и смеялись, как будто никто только что не сбрасывал на них бомбы.
— Как насчет виски, девочка из Калифорнии? — Джейми улыбнулся.
Фрэнки не сразу смогла ответить.
— Я… не знаю… — Ей исполнилось двадцать один уже несколько месяцев назад, но она ни разу не пила крепкий алкоголь.
Джейми наклонился к ней:
— Дрожь как рукой снимет.
— Правда? — с сомнением спросила Фрэнки.
Он с грустью посмотрел на нее.
— На сегодня — да.
Глава шестая
На следующее утро, когда Фрэнки проснулась, она не сразу поняла, где находится.
Но тут в нос ударил запах — рыба, дерьмо, гниющие овощи. А еще жара. Пот тек ручьем. От простыней исходил неприятный кислый запах.
Она была в своем душном бараке — она была во Вьетнаме. Голова трещала от боли.
Фрэнки села, свесив ноги с кровати.
Ей показалось, что ее сейчас вырвет.
Вчера вечером она выпила две стопки виски.
Две стопки…
И совсем ничего не съела.
Последнее, что она помнила, было то, как она танцевала с Этель под «Понедельник, понедельник»[11]. Кажется, в какой-то момент шорты все-таки упали прямо на новые блестящие ботинки. Так она это помнила. Кто-то рядом тогда сказал: «Отличные ножки, Фрэнк!» Вроде бы это была Этель. Она громко смеялась, пока Фрэнки натягивала шорты.
Боже. Не самый лучший способ произвести хорошее впечатление.
Где Барб и Этель?
Ей было дурно, а еще ужасно хотелось пить. Она причесала короткие волосы и огляделась. На грязном деревянном полу сидела огромная серая крыса. В розовых тоненьких лапках она держала надкушенную шоколадку. Заметив взгляд Фрэнки, крыса перестала жевать и выпучила черные глаза-бусинки в ответ.
Еще вчера Фрэнки наверняка запустила бы в крысу чем-то тяжелым. Но сегодня сил на это не было.
Она встала и, не обращая внимания на крысу, которая не обращала внимания на нее, натянула оливково-зеленую форму, брюки она, как полагается, заправила в начищенные до блеска ботинки.
Крыса протрусила мимо и скрылась за комодом.
— Ладно, — сказала себе Фрэнки, стоя в душной комнате. — Ты сможешь.
Ей нужно было что-то съесть, выхлебать целое море воды и приступить к службе. Теперь она будет пить только из специальных мешков и не забудет про таблетки от малярии и диареи.
Выйдя из барака, она впервые увидела, что лагерь представляет собой большой комплекс построек на клочке ярко-красной земли. Деревьев тут не было, зато хватало разномастных строений — домики, палатки и бараки. Полукруглые ангары, где размещали раненых, походили на гигантские консервные банки, которые разрезали вдоль и воткнули в землю, а у входа навалили мешки с песком.
Фрэнки шагала по главной улице городка, с одной стороны тянулась крытая площадка, а с другой —