Отдаленное и недавнее прошлое, настоящее и, как мы ранее видели, близкое и конечное будущее — все времена освоены художественной системой духовных стихов. Такая широта временного охвата неподвластна другим произведениям народной поэзии. Кроме того, персонажи, «путешествуя» по эпохам, встречаются на одной сюжетной площадке. В Голубиной Книге беседуют библейский царь Давид, живший в X в. до н. э., и условно-исторический Волотомон-царь, жизнь которого можно отнести к X в. н. э.; одновременными зрителями кончины мира («Страшный суд») оказываются библейский праотец Енох, Илья Пророк, Иоанн Богослов — первый жил до Ноева потопа, второй — предположительно в IX—VIII в. до н. э., третий — в I в. н. э.
Обратим внимание на пространственно-временное смещение художественного мира духовных стихов под влиянием церковной живописи. В стихе «О спасении Елисавии Арахлинской царевны» перед отправлением к змее на съедение Елисавия в своем жилище молится Егорию Храброму, Миколе Святителю, Иисусу Христу, то есть иконописным образам этих святых, прося их о заступничестве. Затем вполне «реальный» молодец Егорий Храбрый является на добром коне к синю морю, выручает царевну и усмиряет змею. В некоторых вариантах этого стиха герой — современник Елисавии, а здесь, чтобы выполнить свой традиционный «сюжетный» долг, он как бы отделяется от иконы. От «реальной» жизни Егория произошел сдвиг в сторону времени, когда он уже существовал только как иконописный образ. Иной характер сдвига в стихе о Богородице у распятия (№ 17). В других стихах на этот сюжет время действия то же, что и в евангельских описаниях, собственно историческое. Здесь существенно указание на место действия:
Во городе во Руссе
Стоит церковь соборная,
Что соборная, богомольная.
Во той церкви Христос Бог распят...
Стоит мати, жалко плачет...
Иначе говоря, речь идет о церковной иконе с изображением Богоматери у распятия. Временная ретроспектива исчезает, скрадывается: стих повествует о том, что происходит на глазах у зрителя, сейчас. Примеры можно множить. Но, по-видимому, влияние церковной живописи на духовные стихи надо понимать более широко, в связи с ее культовым значением.
Нельзя, например, сказать, что персонажи календарного обрядового фольклора (Коляда, Масленица, Кострома и др.) жили в прошлом. Они ежегодно приходили и уходили в предназначенные для них дни. Христианская церковь ежегодно в своих литургиях «воспроизводила» рождество, воскресение и вознесение Христа, фрагменты жизни многих других святых. «Воспроизведение» постоянно присутствовало на иконах. Исполнение ряда духовных стихов тоже приурочивалось к определенному времени (посты), а в старообрядческом быту существовала прикрепленность стихов к дням памяти святых. Обрядовость духовных стихов, подкрепляемая иконами, в значительной степени поддерживала иллюзию постоянного возвращения или присутствия персонажей этих произведений в «нашем» времени.
Художественный мир духовных стихов — это в какой-то мере мир чудес. Ребенок, брошенный в топящуюся печь вместо младенца Христа, не горит («Жена милосердная»); Христос воскресает, возносится на небо; мучеников не берут пилы и топоры, они в огне не горят и в воде не тонут, не умирают пригвожденные к дереву и брошенные в котел с кипящей смолой; русские полонянки во время сна перемещены из стана неверного царя Мамая в Солунскую церковь; мощи праведников и мучеников за веру исцеляют больных. Почти нет духовных стихов без чудес. Они осуществляются в произведении, человек молится о том, чтобы чудо, большое либо малое, состоялось.
В отличие от волшебных сказок, в которых чудеса творят многочисленные существа, связанные с потусторонним миром, в духовных стихах правом на сотворение чуда обладают лишь Христос и относительно немногие другие персонажи, обретшие святость своею приверженностью к нему и действующие его именем. Взаимодействие персонажей духовных стихов проявляется в системе отношений: человек — Бог, святой, сверхъестественная сила. В конкретных произведениях эта система реализуется по-разному.
Герой уверовал в Христа в обществе, где христианская вера не признается, или попадает в плен к царю-иноверцу. Царь, чтобы заставить христианина отказаться от принятой им веры, подвергает его мучениям. Как бы ни были жестоки истязания, герой выдерживает их. Способности персонажей духовных стихов, проявляемые ими в борьбе или в сопротивлении пыткам, в определенной мере трудны для понимания. В любом из фольклорных жанров сила героев, данная им от рождения или полученная от волшебных существ, физически осязаема. Но вот в стихе: по слову Егория Храброго раздвигаются горы и расходятся по всей Руси, распределяются по земле леса и реки, расселяются в повеленных местах звери. Духовное, оставаясь материально невоспринимаемым, получает свойства физических явлений, стихийных сил; оно, становясь внутренней сущностью героя, сильнее любых способностей человеческого тела, даже в гиперболических формах. Человек, обладающий такой степенью духовности, не чувствителен к воздействию внешней среды, других людей, такой духовности не имеющих. Духовное не только противостоит телесному, всему материальному, оно неизмеримо выше, сильнее его. И это положение утверждают своим поведением герои духовных стихов.
Молодой человек из беднейшей семьи становится нищим — это, возможно, неизбежность, и в этом нет подвига. Старик уходит в пустыню, чтобы оставить мирские заботы, провести остаток жизни в смиренном покаянии ради спасения души своей, — в этом поступке тоже нет подвига: у старика не осталось земных радостей, он не многое теряет.
Молодой князь Алексей Божий человек находится на вершине социальной иерархии, ему доступны все мыслимые блага и наслаждения. Он оставляет все, даже молодую жену в брачную ночь, чтобы переместиться на предельно низкую общественную ступень, стать нищим, причем таким, чтобы в его облике, одежде, привычках не осталось никаких намеков на его высокое происхождение. В доме его родителей, куда Алексей вернулся в конце жизни, рабы обливали его помоями, плевали на его келью. Алексей все терпел «с благодарением» и «за своих рабов Богу молился». Сходный подвиг совершает и ушедший в пустыню на всю жизнь царевич Иоасаф.
Обязательного отказа от благ земной жизни не требуется. Именитый купец Марко («Марко богатый») не изнурял свое тело, однако не обижал «нищей братии», оделял бедных и сирот своими достатками. Воздаяние за благочестивые поступки — поселение Марка после смерти в раю.
А вообще люди не могут не грешить, то есть не нарушать установленных Богом правил поведения, но они при жизни должны помнить о возможности покаяния. Мария Египетская, великая блудница в молодости, стоит на камне 30 лет и обретает святость. Василий Кесарийский — пьяница, одумавшийся и покаявшийся перед Богородицей (ее образом), получает прощение. Покаяние важно вовремя. Аника-воин, другие персонажи каются, когда их смерть настигает. Сонмы душ (людей?) на