– Что ты, прекрасная Илюзин. – Принц достает из внутреннего кармана пиджака маску поскромнее и закрывает ею лицо. Она подчеркивает резкость его скул и обводит глаза глубокими таинственными тенями. – Сегодня я не на службе и готов сыграть безумно влюбленного поклонника.
Илюзин выгибает бровь.
– Ты? Безумно влюбленного? Боюсь себе это представить.
С этими словами она берет его под руку и уводит прочь, не удостоив меня даже взглядом, словно меня не существует. Словно я просто не могу существовать рядом с созданием столь восхитительным и сиятельным, как она. Я так и стою, вжимаясь в дверь и провожая их взглядом. Заново убеждаясь в том, как они неотразимы, как подходят друг другу во всех отношениях.
Я не жду, что принц оглянется на меня.
Он и не делает этого, исчезая вместе с Илюзин за поворотом.
Выдохнув, я обмякаю и в следующую же секунду пошатываюсь – позади открывается дверь. Вернув равновесие, оборачиваюсь и встречаюсь с вопросительным взглядом Лир.
– Ушел?
Я киваю.
– Зугат торг! – экспрессивно выдает она.
– Да уж, – поддерживаю я ее, переводя взгляд на опустевший коридор, который, кажется, еще светится после ухода Илюзин. – Лучше и не скажешь.
Глава 25
Мы с Лир отправляемся в библиотеку на встречу с остальными. В честь праздника Лир надела традиционный пояс троллей из черепов мелких животных и маленьких хрустальных цветов. Еще больше хрустальных цветов венцом украшают ее голову. На лице довольно устрашающая маска из костей. Эти грубые и истинно троллиные атрибуты почему-то делают естественную красоту Лир еще более сногсшибательной.
Мы входим в библиотеку рука об руку, совсем не как леди со своею служанкой. По правде говоря, такие отношения мне нравятся больше. У меня не было личной служанки с тех пор, как моя семья переехала на Клеймор-стрит. Я тогда была совсем маленькой. Хотя я очень ценю помощь Лир, все же предпочитаю видеть в ней свою ровесницу, а не служанку. Ей это не по душе, и она настойчиво продолжает звать меня госпожой и сохранять должную почтительность. Но сегодня она улыбается и сжимает мою руку, даря надежду на то, что часть барьеров между нами разрушена.
Микаэль с Нэлл ждут нас на верхнем этаже библиотеки в праздничных одеждах. Я поначалу не узнаю Нэлл, так хорошо она выглядит. Не то чтобы она сильно помолодела, но уже и не та старушка, какой я знаю ее с нашей первой встречи. С роскошной копной волос и невероятно красивым нежным лицом она выглядит не больше чем на пятьдесят. Не считая веснушек на носу, кожа у нее кремовая и гладкая, и лишь вокруг глаз пролегают тонкие морщинки.
– Ты чего так смотришь? – спрашивает она, поймав на себе мой ошарашенный взгляд.
Микаэль за спиной матери драматически жестикулирует. Я спешно скрываю удивление за улыбкой.
– У вас чудесное платье. Вам очень идет его цвет.
– Это старье? – Нэлл окидывает взглядом свой наряд оттенка лесной зелени. Платье облегает ее талию и бедра, подчеркивая стройность женственного стана. В разрезах на пышных рукавах проглядывает белая ткань. Фасон платья устарел столетия назад, но пошито оно так идеально, что смотрится новомодным. – Никогда не считала, что оно мне идет, но… – Лицо ее слегка смягчается. – Сорану оно всегда нравилось.
Прежде чем кто-либо из нас успевает отреагировать на ее минутную слабость, Нэлл отворачивается и рявкает:
– Червяк! Выходи, если идешь со мной. А то уйду сейчас и съем все пирожные с мог без тебя!
Из-под стола Нэлл с шипением и писком выползает виверна. Она ковыляет к Нэлл на задних лапах, неловко подняв крылья и колыхая перед собой жирным брюшком. Виверна раздраженно вздымает и опускает хохолок, ворча по-звериному себе что-то под нос, пока не доходит до ног Нэлл. Старший библиотекарь приседает, вытянув руку, и животное быстро взбирается по ней на плечи.
– Все готовы? – спрашивает Нэлл, поднявшись и повернувшись к нам.
– Готовы, дорогая матушка, – предлагает ей руку Микаэль.
Сегодня он особенно привлекателен в своем темно-синем пиджаке с золотой отделкой и полумаской ему в тон. После того как я увидела помолодевшую Нэлл, стало понятно, в кого Микаэль столь хорош. А вот квадратной челюстью и густыми бровями он, скорее всего, пошел в отца.
– Где Андреас? – замечаю я его отсутствие.
– О, где-то здесь, – отвечает Нэлл. – Наверное, уже зарылся носом в стопку научных книг. Не волнуйся, мы позаботимся о том, чтобы он хотя бы ненадолго присоединился к празднику: Андреас подобные развлечения не любит, но ему полезно время от времени вспоминать, что он не только ходячий мозг. Ну что, идем?
Мы вчетвером покидаем библиотеку и идем по коридорам дворца. Ночь далеко не такая темная и мрачная, как обычно. Лунный свет, чистый и яркий, льется в окна, заставляя тени прятаться по углам. Я наслаждаюсь его нежным сиянием, и сердце наполняется предвкушением предстоящих празднеств.
– Что это? – спрашиваю я, когда мы достигаем нижних этажей дворца.
– Что именно?
– Этот звук.
Низкий и глухой стон, нарастающий под аккомпанемент глубоких ритмичных ударов. Он расходится волнами, накатывающими одна на другую, но в хаотичное звучание не переходит.
– А! – кивает Лир. – Это багдураш – музыка троллей.
Музыка? Я бы не назвала это музыкой. Как таковой мелодии нет, во всяком случае, я ее не различаю. Я будто слышу разговор на чужом языке. Безусловно, красивый, жутковатый и пробирающий до мурашек.
Когда мы доходим до переднего зала перед выходом из дворца, багдураш заглушает звонкий смех и радостный гомон голосов. Мы с Лир и библиотекарями, достигнув конца коридора, заглядываем в зал. При мне тот никогда еще не был настолько оживлен и залит чуждым для Веспры золотым светом. Невероятных размеров лампа в форме шара по центру потолка горит лунным огнем, бледным в сравнении с сиянием, что излучает кожа фейри Солиры. Леди и лорды прохаживаются по залу, переговариваясь друг с другом и пригубляя напитки из высоких прозрачных бокалов, которыми заставлены столики для закусок.
Среди блистательных вельмож я помимо воли украдкой ищу взглядом принца. И когда нахожу его, обнаруживаю, что он смотрит прямо на меня, сверкая глазами в прорезях маски. Я спешно отворачиваюсь, но успеваю заметить поднятую им в приветствии руку. Нэлл и Микаэль приветствуют его в ответ. Виверна издает резкий, неприятный крик, взлетающий до самого потолка.
Журчание разговоров в зале прерывает серебристое звяканье – чистое, как колокольный звон. Я поднимаю взгляд и