Мы двинулись в обратный путь и вскоре вышли из хитросплетения узких вонючих улочек на залитый солнцем широкий бульвар.
– Торговые ряды в той стороне, – махнул рукой Такер, явно собираясь уходить, – будь внимательнее!
Кольнуло куда-то под ребра. Кажется, мне было жалко расставаться с Вайсом.
– Обещаю.
Возвращение на рынок прошло благополучно: стараясь не углубляться в ряды палаток, я купила продукты, две ручки и маленькую бутылку масла для дверных петель. На этом все, потому что в кошельке оставалось пугающе мало монет.
На обратной пути мне повезло найти попутчиков, поэтому большую часть пути я проделала не пешком, а на повозке, устеленной мягкой соломой. Даже подремала чуток. После усадьбы Милтонов телега свернула направо, к маленькой деревушке, маячившей у изгиба реки, а я пошла прямо – к Алмазным водопадам.
…А там меня ждал сюрприз в лице Фернанды, двух братиков, сидящих на крыльце, и папеньки, которого явно мучила похмельная изжога.
Первый порыв был – развернуться и убежать, ибо лица у родственничков были такие «добрые», что аж мурашки поползли по коже.
Сдержалась. Потому что смысла в побеге не было.
Ладно Фернанда – она пока свои телеса разгонит, успеешь до города добежать и обратно, ладно папенька – его обычно штормит столь сильно, что шаг вперед – два назад. А вот братья – это уже проблема. От них бежать точно бесполезно – оба сухие, жилистые, как два бродячих пса.
– Мерзавка! Думала, сможешь скрыться?! – Мачеха тут же ринулась на меня, напирая внушительной грудью.
Спрятаться негде, а помощи ждать не от кого. В очередной раз я пожалела, что Алмазные водопады стоят на отшибе, вдали от оживленных улиц города.
– Зачем приехали? – Я попятилась, старательно смещаясь в сторону неопрятной дорожки, уводящей на задний двор.
– Свое забрать! – сквозь зубы процедила Фернанда. – Или ты думала, что мы позволим чужим добром распоряжаться?
– Вы дома от тетушки Эммы получили, вот и распоряжайтесь. А на мое рот не открывайте, – огрызнулась я.
– Твое? У такой никчемной курицы, как ты, не может быть ничего своего! А тетку ты наверняка одурманила! Обманом заставила включить тебя в завещание!
О том, что завещание было заверено магической печатью, подтверждающей добрую волю и трезвый ум заявителя, она предпочитала не вспоминать.
– Давай сюда ключи! Живо!
Я разозлилась:
– Маменька, да что ж вы никак не нажретесь-то? Домов мало? Или у вас несварение от одной мысли, что у меня свой угол появился?
– Перебьешься без углов! Место твое на паперти или в доме утех, хамка неблагодарная.
– За что благодарить-то? – горько спросила я. – За то, что всю жизнь издевались? Поили отравой, чтобы умом поехала? Перед всей деревней выставляли полоумной и в обноски рядили? А может, за то, что пороли почем зря? Или смотрели с умилением, как ваши детишки травили меня?
– Ты моих детей не трогай! В отличие от тебя, они нормальными выросли! А не отбросами какими-то.
В этот момент Стен громко сплюнул на пыльную землю и утёрся рукавом.
М-да уж, интеллигент до мозга костей. Белая кость. Иначе не скажешь.
– Перед братом из-за тебя краснеть пришлось. Нет бы приголубить его, приласкать! Порадоваться, что позарился на такое чучело! А ты еще смеешь нос воротить!
– Спасибо, но ваш боров… то есть братик, не в моем вкусе.
Почему-то вспомнился дознаватель, и стало жаль, что он сейчас не здесь. Вайс мигом бы всех разогнал, раскидал одной левой.
Увы, Такера рядом не было. Никого не было. Кроме меня и четырех настроенных отнюдь не дружелюбно родственничков.
– Надо же, о вкусах заговорила. Себя в зеркало-то видела? Жаба дохлая. – С этими словами Фернанда вцепилась в мою котомку и дернула на себя.
Раздался треск старой ткани, и на землю выпал хлеб, следом плюхнулся глиняный кувшин, надсадно треснув и расплескав молоко, и небольшой сверток с вяленым мясом. Кругляш сыра размером с кулак тоже упал и бодро покатился в сторону крыльца.
Стен поднял его, небрежно обтер о штанину и вонзил в него зубы, тут же оттяпав почти треть.
– Фкуфно…
– Дай сюда! – Гарри отобрал у него изуродованный кругляш, тоже откусил, а остаток зашвырнул далеко в кусты.
Мерзавцы! Это была моя еда на неделю!
– Что у тебя тут? – Фернанда бесцеремонно выхватила опустевшую сумку из моих рук и сунула в нее свой противный нос. Проверила все карманы, прощупала дно, потрясла, прислушиваясь, а не раздастся ли вожделенный звон монет.
Ей и невдомек было, что я пока пятилась, бросила кошелек в заросли крапивы. Все, что ей удалось найти звенящего, – это дверные ручки да ключи. Выхватив связку, мачеха торжествующе потрясла ей перед моим носом и ринулась к двери:
– Сейчас посмотрим, что ты тут припрятала!
– Отдай! – ринулась я следом.
Но она оттолкнула меня. Так сильно, что я не удержалась на ногах и плюхнулась на землю, прямо в молочную лужу, еще и ладонь о черепок порезала.
Тем временем родственники справились с замком и ворвались внутрь. Только папаша остался стоять возле крыльца, явно борясь с тошнотой. Взгляд осоловевший, а в руке у него поблескивала наполовину опорожненная бутылка. Жалкое зрелище.
Но не более жалкое, чем я, пытавшаяся отстоять свои Водопады.
– Не надо! Не смейте! – металась между Фернандой и братьями, сновавшими по первому этажу.
– Ну и дыра!
– А здесь что?
– А там?
Они ворвались на склад и посшибали с полок все бруски мыла и бутылочки. Гарри смачно высморкался в чистое полотенце, а Фернанда потянула лапы к самому дорогому маслу.
– Прекратите! – гаркнула я, задыхаясь от возмущения. – Проваливайте отсюда! Это не ваше!
– Еще как наше, – усмехнулся Стен, – забыла, что с родственниками делиться надо?
– А что на втором этаже?
Я встала поперек лестницы, растопырив руки в тщетной попытке остановить вторжение. Но куда там! Меня просто смели и откинули в сторону. Я снова упала, в этот раз больно ударилась коленями, из глаз брызнули слезы. Правда, больше от обиды и бессилия, чем от боли.
Сверху раздался присвист и довольное:
– Тут есть чем поживиться!
Кажется, они добрались до бывшей комнаты Эммы.
Услышав о наживе, Фернанда тоже поспешила к лестнице, боясь, что парни все растащат без нее.
Когда наверху что-то упало и звонко разбилось, а потом хором загоготали братья, я не выдержала и всхлипнула. Сволочи! Мерзкие сволочи, одуревшие от наглости и вседозволенности! Одной мне с ними никогда не справиться.
– Помочь?
Между половиц надулся водный пузырь, оторвался от пола и повис в воздухе прямо перед