Мёд, особенно сотовый, выдавал, пожалуй, предсказуемую близость к природе, к истокам, и характерное для стариков предвзятое отношение ко всему новому. Тоже без сюрпризов. Та пауза, что возникла при выборе между обычным и волчьим Солнышком, могла свидетельствовать о том, что к деду относились как к непостижимой тайне, опасной загадке и могучей тёмной силе. А выбор между водой и пламенем говорил о том, что силы той много, и проверять её лучше не стоило. Потому что, выбирая между смертью и позором, Буривой, как, пожалуй, и большинство его неведомых пока соратников, без сомнений отметали позор.
Помнится, в далёком послевоенном детстве, в дальнем гарнизоне на берегу озера с забавным названием «Ханка», старый особист рассказывал нам, детям, о культуре и истории вероятного противника, японцев. Много было, по его мнению, глупого и забавного у них, узкоглазых коротышек. Но об их презрении к смерти и том, что честь они ставили превыше всего, седой майор говорил вполне уважительно. Довелось встречаться с теми, кто шёл на смерть за дело жизни и чести. Как Всеславова дружина тогда, перед Южным Бугом. Такие люди способны на несопоставимо бо́льшее. То, что между луком и мечом, а вернее прадедовской секирой, боевым топором, Домна выбрала меч, лишь подтверждало эти мои выкладки.
Прямой, могучий, опытный старик, терпеливый хищник, не боявшийся смерти в силу убеждений и просто по возрасту, да к тому же, вероятно, способный к гипнозу. Сильный и опасный противник. Или завидный соратник. И только от нашего разговора зависело то, кого мы встретим в той корчме, неподалёку от древней Аскольдовой могилы, по дороге к Печорской обители.
Всеслав слушал внимательно, иногда просил что-то пояснить. Про гипноз, например. Само определение — сон — он понимал, владея греческим. То, что бывают люди, способные навязывать свою волю, погружая собеседника в странную полудрёму, тоже открытием для него не стало. Зато стало для меня, потому что этим искусством князь и сам владел, и был, по словам деда Яра, не последним из учеников. Для него это было просто одним из навыков, как стрельба из лука с лошади или смертельная пляска с двумя мечами — не самый распространённый, но вполне обычный, привычный. Воспитание и обучение княжичей непременно включало в себя и навыки общения с толпами, и умения при личной беседе с глазу на глаз быть более убедительным, чем собеседник. Многое в этом древнем прошлом удивляло меня, скептика и материалиста, надо признать. Хоть и было вполне объяснимым.
К утру мы сошлись на том, как именно поедем, и как будем строить беседу с древним волхвом. И именно сошлись, без споров и дискуссий. Будто и вправду были одним и тем же человеком, который столкнулся с новой задачей, обдумал и решил её. Привычно взяв на себя ответственность за принятое решение.
Поутру за столом встретились тем же составом: князь с сыновьями, сотники и дедко Яр по лавкам, да уже привычная, как лучина, лавка или притолока, Домна рядом. Она жестами и мимикой умудрялась управлять девками и парнями, что подносили кушанья, да так ловко — ну чисто сотник в бою. Гнат доложил утром, что зав.столовой снова бегала ночью в тот проулок, только на этот раз оттуда вылетел нетопырь, а не пустельга. Говорил он об этом вроде бы спокойно, но смотрел на фигуристую красавицу сегодня по-другому. Как на ядовитую змею. «Может, и красивая, но одно лишнее движение — и голову долой» — говорили его глаза. Домна делала вид, что не замечала.
— Что Буривой говорит? — спросил Всеслав у ней, когда закончили есть, а после и отчитываться все заседатели. И отметил, что баба вздрогнула.
— Никак и взаправду чародей ты, княже? — медленно спросила она в ответ. Женщины часто так делают — на один простой вопрос отвечают несколькими, да как бы не посложнее. То ли время выгадывают, то ли проверяют вопрошающего как-то и зачем-то. Я за свою долгую жизнь отчаялся понять их логику.
— Мы в угадайку потом поиграем, — произнёс князь. Вроде бы совершенно спокойно, но вздрогнула в этот раз не только тайная зав.столовой. Я и сам в своё время так делал: лицо спокойное, доброе даже, если не уставшее, голос ровный. Только сильнее обычного ровный, и глаза при этом такие цепкие да зябкие, будто от другого лица приделанные. Очень хорошо работало. В случае с князем же получилось ещё лучше. Опыт и навыки у него очень удачно дополняли мои, потому и эффекта было больше.
— Прости, батюшка-князь,— Домна склонилась до пола, а распрямившись говорила почти так же, как сотники до неё: чётко и по делу.
— Прадед порадовался, что не стал ты со встречей да разговором тянуть. К обеду будет ждать тебя в корчме. Игра твоя в два вопроса позабавила его, смеялся от души.
— Ладно. Гнат, вели коней седлать. Трёх хороших. Третьего подарками навьючь: оружия доброго, броней на пяток человек, таких, чтоб подогнать по телу легко было. Домна, что лучше — еда или серебро? — снова повернулся к ней Всеслав.
— Серебро на еду сменять проще, чем наоборот, приди нужда, — не поднимая глаз отозвалась та.
— Глебка, пуд серебра найдём ли? — младший вскинулся, услышав своё имя.
— Найдём, княже. Может, лучше золотом? Места меньше займёт, — предложил он.
— Ну, нам не запазухой тащить, конь дотянет. Давай-ка пополам: на полпуда серебра злата найди. Да приметного ничего не клади, мало ли, сколько глаз вещицы те видело, пока они в Изяславовых сундуках не застряли. Придёт человек к меняле, а тот стражу крикнет, суета поднимется ненужная, — добавил князь, согласившись с сыном.
— Четыре коня тогда, княже? — уточнил Рысь. — Волхв же троих в гости звал?
— Три коня, Гнат. Одного подарим вместе с тем, что нагрузим. А Буривой просил не более двух душ с собой брать. Так и будет, — ответил Всеслав.
Народ на улицах, даже на дальней окраине, ломал шапки один вперёд другого. Босяки-мальчишки разносили вести о приближении самого́ Чародея-князя с воеводой, люди выскакивали из ворот, махали с высоких крылец, кричали здравицы. До отворотки с дороги по высокому Днепровскому берегу к Аскольдовой могиле нас провожали ребята Рыси. Сколько их было, наверное, он один и знал. На виду ехало шестеро, и двое из них — Немой с Варом. Судя по их глазам, бывшие абсолютно не в восторге от того,