Повсюду торчали большие губчатые наросты, образующие фантастические рога и разветвляющиеся веера. Более мягкие существа – стирающие грань между растением и животным – помахивали своими одутловатыми конечностями или трепетали нежными листочками. Куда бы она ни повернулась, повсюду бурлила, плыла и мерцала жизнь.
Но основными обитателями этих рифов были светящиеся ошкапиры, увенчанные своими витыми шипастыми панцирями. Здесь их были сотни – прочесывающих рифы, мечущихся туда-сюда или зависших на месте, распустив колышущиеся на подводном течении щупальца. Были они всех мыслимых размеров – от совсем крошечных, не больше дыни, до гигантов, по сравнению с которыми и буйвол показался бы карликом.
Никс все больше проникалась уверенностью.
«Наверняка это и есть Сновидцы».
Но едва она успела переварить все увиденное, как рядом с ней опустилась еще одна фигура, опутанная щупальцами. Даал лежал в них как в колыбели, угодив в ловушку объятий другого ошкапира. Как и Никс, он больше не боролся, смирившись со своей судьбой. Но лицо у него было искажено ужасом.
Она посмотрела туда, куда смотрел он, широко раскрыв глаза и рот. Из белого песка выступал покрытый темной листвой бугорок. Один из ошкапиров переполз по нему, осторожно раздвинув эти листья своими щупальцами. Из бугорка безвольно выпала бледная рука, сплошь исписанная крошечными чернильными завитушками.
Никс вздрогнула от узнавания и потрясения.
«Один из усопших из Искара…»
Существо переместилось к этой руке, опустило клювообразную пасть и принялось рассекать кожу, отделяя плоть от кости. Ошкапир втягивал в себя большие куски мяса, вдыхая дым темной крови.
Никс хотела в ужасе прикрыть рот, но ее руки были по-прежнему скованы. Только теперь она заметила и другие холмики, разбросанные повсюду. Еще больше ошкапиров пировали на мертвецах, разрывая их на части. Когда ее глаза привыкли к этой ужасающей реальности, Никс поняла, что камни и глыбы в песке – это кости. Даже на рифах, хотя в основном это были кораллы и скалы, виднелись слои древних черепов, раздавленные грудные клетки и шишковатые концы длинных бедренных костей.
Это страшное пиршество продолжалось буквально повсюду – жуткий контраст поминальному пиру в Кефте. У Никс просто не укладывалось в голове, как нежная забота близких наверху способна сочетаться с этой первобытной дикостью внизу. И невольно отвернулась.
И в этот момент кто-то еще камнем обрушился на светящийся риф. Вспыхнула бронза, отразив его сияние, и вниз по склону крутого подводного хребта кубарем скатилась Шийя, оставляя за собой разрушительный след и напоследок проехавшись на животе по песку и костям. Никс представила себе бронзовую женщину, ныряющую с лодки, чтобы прийти им на помощь.
Наконец Шийя замерла на песке.
Во взмахах хвостов и облачках чернил местная жизнь прыснула от нее в разные стороны. Даже ошкапиры отвлеклись от своих пиршеств, шарахнувшись от незваного гостя. Тот, что держал Никс, оттащил ее в сторону, к Даалу, словно пытаясь защитить.
Но это оборонительное затишье длилось всего один или два удара сердца. Повинуясь какому-то неведомому сигналу, чудища ринулись обратно, готовые защищать свой риф от этого странного нарушителя. Они навалились на Шийю со всех сторон, опутывая ее конечности, сбивая с ног, лишая ее какой-либо опоры. Тем не менее Шийя была невероятно сильной. Высвободив руку, она начала срывать с себя другие щупальца – до тех пор, пока ошкапир размером с буйвола не перелетел через край рифа и не ударил ее в бок. Его щупальца были вдвое толще бедер Шийи. Они полностью опутали ее, оставив открытой только голову.
Поймав свою добычу, гигант устремился обратно через гребень. Никс поняла, в каком направлении он движется. «К кипящим морям…» Согласно рассказу Шийи о ее переходе по морскому дну до Искара, даже ее мощная бронзовая фигура не устояла бы перед таким жаром, способным расплавить любой металл.
Запаниковав, Никс высвободила одну руку, работая локтями, и в этот момент заметила тоненькие, как нити, подвижные усики, тянущиеся от впившейся в предплечье присоски к запястью. Из крошечных ранок дымным завитком вытекала кровь. Не обращая на это внимания, она потянулась к Даалу и схватила его за обнаженное плечо.
И при этом соприкосновении кончики ее пальцев загорелись огнем. Даал дугой выгнулся назад в объятиях своего ошкапира. Все тело его засветилось. Щупальца на миг ослабили хватку, словно ощутив эту вспышку энергии внутри него. Даал безвольно повис на одних только нитях, впившихся ему в шею, запястья и бедра, – но тут щупальца вновь плотно сомкнулись вокруг него.
Пламя Даала наполнило Никс, притянутое ее страхом за Шийю. И хотя ей не хватало воздуха, чтобы запеть, она позволила своему телу засветиться в воде, окутав кожу золотистым сиянием. И в этот момент мысленно произнесла одно-единственное слово, глядя на то, как Шийю утаскивают прочь. Оно вырвалось у нее четким приказом.
Нет!
Мощь этого мысленного крика на миг лишила ее присутствия духа. Самообладание пошатнулось. Сияние угасло. Но она почерпнула от Даала еще, веря, что он справится с этим. Укрепила и свою волю, и свою силу.
И все же ее услышали.
Гигантский ошкапир, вцепившийся в Шийю, остановился, зависнув над гребнем рифа. Потом медленно развернулся, уставившись на нее кольцом черных глаз.
Никс не знала, что делать и чего ожидать. Поэтому еще крепче сжала плечо Даала, готовясь. Хотя ничто не могло подготовить ее к тому, что последовало дальше.
* * *
Если б Никс могла затаить дыхание, она бы так и поступила, но ее легкие были полны воды. Бесплодное противостояние томительно затянулось. Гигантский ошкапир все еще удерживал Шийю в своих крепких объятиях на вершине рифа, но вроде как в любой момент был готов сорваться с места и унести ее в эти кипящие моря.
И тут внимание Никс привлекло какое-то движение, совсем рядом.
Подводный хребет перед ней задрожал и засветился еще ярче. Из каждой щели и трещины в скале, вокруг каждого осколка кости стали пробиваться тонкие подвижные нити. Они поднимались ввысь, бесконечно вытягиваясь, и вскоре их стало так много, что риф за ними почти полностью скрылся из виду. Нити эти были похожи на усики, проникшие ей в вены, но сияли всеми оттенками рифа.
Буря светящихся усиков метнулась к Никс с Даалом и обрушилась на них, словно пытаясь потушить их общий огонь. Никс съежилась, ожидая, что эти нити вонзятся ей в кожу, но они лишь слегка коснулись ее, оседая по всему телу, словно снежинки. Некоторые попали ей в ноздри – такие тонкие и нежные, что она едва их почувствовала.
А вот что она совершенно отчетливо ощутила, так это всепоглощающее чувство покоя и умиротворения. Голова ее откинулась назад. Никс почувствовала, как у нее в голове, словно туман, зарождается вопрос. Глаза ее непроизвольно закатились и уставились на Шийю. Ее вдруг пронзило любопытство – однако не порожденное ее собственной любознательностью. Что-то хотело узнать больше про Шийю. И в основе этого интереса лежало темное подспудное течение благоговейного страха и ужаса.
Никс попыталась найти способ поделиться тем, что знала. Хотя ее веки оставались открытыми, она позволила своему разуму погрузиться в воспоминания о бронзовой женщине. Все до единого. С момента их первой встречи в лесном городке Торжище – когда Шийя помогла Никс отбиться от пары серпозубов в стальных шлемах, оберегающих от обуздывающего напева, до защиты Шийей Искара, когда та поднялась из моря подобно яркому солнцу. Но память – вещь неизбирательная, ее при всем желании не сдержишь в узде. Среди прочего Никс представила, как Шийя сворачивает шею тому типу с дубинкой в Кефте.
Однако она чувствовала, что это правильно, что делиться нужно всем – как хорошим, так и плохим.
Это стороннее любопытство растворилось в ней. Никс ощутила, как ее мягко прощупывают, просеивая все ее воспоминания. Никс представила себе, как ошкапир обдирает листья водорослей вокруг мертвого тела, чтобы открыть упрятанное под ними лакомство. Это было очень похоже. Никс хотела воспротивиться такому надругательству над собой, но мягкость и нежность, с которыми все это проделывалось, сдержали ее опасения. Она позволила этому свершиться, полностью обнажив себя.