Первый шаг на чёрную землю — и ноздри заполнил едкий запах гари. Затем решил проверить догадку. Я отступил — запах исчез. Снова шагнул вперёд — и пламя, которого не было, обожгло лёгкие. Хм, не показалось, здесь и вправду какой-то невидимый барьер. Деваться было некуда. Вновь пошёл вперёд, и в нос мгновенно ударил стойкий запах сгоревшей травы и тлеющего дерева.
Интересно, хотя сам запах напрягал. Пришлось дышат через рот.
«Где же ты, мой огненный цветок?» — вполголоса напевал я, методично прочёсывая поляну.
Пришлось дышать ртом, словно пловцу перед нырком.
Согласно рецепту, нужно было произнести три забытых слова. Первое — "Ил-де-рот" (на языке алхимиков это означало "я вижу твой свет"). На седьмом шагу среди угольно-чёрных зарослей мелькнул алый блик.
Я ускорил шаг, шепча быстрее. Второе слово — "Аш-та-нар" ("рождённый из пепла") — заставило воздух над землёй дрожать, как над раскалённым железом.
И наконец, склонившись над странным кустом (ровно моей высоты), я прошептал последнее заклинание:
— "Фир-ин-вель" — "разреши мне взять".
Мир замер.
Чёрные листья размером с капустный кочан разошлись в стороны с почти церемониальной медлительностью, открывая взору цветок невероятной красоты. Его лепестки переливались всеми оттенками пламени — от кроваво-алого до солнечно-золотистого. Внутри мерцали золотые прожилки, пульсирующие в такт моему дыханию.
Я застыл, заворожённый. Едва в последний момент, когда лепестки начали медленно смыкаться, я опомнился и аккуратно сорвал три штуки, уложив их в серебряную шкатулку, выстланную магическим шёлком. Он при соприкосновении не горел.
Следующие три часа пролетели как один миг. Я, словно зачарованный, бродил по поляне, отыскивая новые цветы. Удивительно, но усталости не было — только странное ощущение, будто я пью солнечный свет, которого так не хватало в этом тёмном лесу.
"Интересно, — подумал я, рассматривая очередной пульсирующий лепесток, — если их поджечь, будет ли пламя или... знание?"
Но проверять не стал. Время для экспериментов ещё придёт.
Наполнив шкатулку до отказа, я щелчком защёлкнул крошечный замочек, украшенный знаком молнии. Подняв глаза к небу, увидел, как последние лучи солнца сдаются под натиском серебристой луны, будто старый воин уступает место молодому претенденту на трон.
Теперь мой путь лежал к Тропе Старого Алхимика, что вилась, как змея, между древних сосен, ведя к заветному Омуту Тихих Мыслей.
Когда я ступил на берег, луна уже царила на небосклоне, и странное дело — там, где солнечные лучи не могли пробиться сквозь хвойный полог, лунный свет лился свободно, окутывая всё вокруг призрачным сиянием.
"Фацум манум" — ручной факел, подарок Торгуса, — лежал нетронутым в сумке. Его магическое пламя могло осветить двадцать метров вокруг, но в этом волшебном свете не было нужды.
Омут лежал передо мной, чёрный и неподвижный, как зеркало забытого бога. В его глубинах отражалась луна, а вокруг неё, словно лодочка из серебряной бумаги, покачивался единственный лист мудроцвета.
"Странно, — мелькнула мысль, — мог бы поклясться, что их три..."
Раздеваясь, я бережно повесил кольцо на цепочку — последний подарок отца перед моим отъездом. Сигрид, осмотрев её когда-то, снисходительно заметил: "Для человеческих рук — искусная работа".
Левую руку я облачил в перчатку из паучьего шёлка — прикосновение голой кожи могло обратить драгоценный лист в прах.
— "Мне знать, тебе цвести", — прошептал я, скользя в воду, что оказалась тёплой, как парное молоко.
Тренировки последних месяцев давали о себе знать — я легко плыл, держа в одной руке лист, другой рассекая воду.
Три года... Всего три года этому телу, но душа помнила девять лет в инвалидном кресле. Каждое утро, встречая рассвет пробежкой, я благодарил судьбу за этот дар — возможность чувствовать землю под ногами, ветер в волосах...
Торгус поначалу ворчал, но, видя моё упорство, однажды преподнёс лазурное зелье — эликсир, усиливающий связь между источником магии и мышцами. С тех пор каждое упражнение давало вдвое больше пользы.
Я уже почти достиг берега, когда ледяные пальцы сомкнулись на моей лодыжке.
Вода хлынула в рот, перекрывая дыхание. В панике я сжал лист — и о чудо! — он не тонул, словно сделанный из лунного света.
"Когда же я наконец вырасту и смогу дать отпор?" — пронеслось в голове, пока я отчаянно барахтался, чувствуя, как лёгкие горят от нехватки воздуха.
В тот миг, когда казалось, что тьма окончательно поглотит меня, перчатка на левой руке вдруг засияла голубым — защитные руны, о которых я и не подозревал, активировались. Цепочка на шее нагрелась, и хватка ослабла. Я рванулся вверх, жадно глотая воздух, который никогда прежде не казался таким сладким. Каждый вдох обжигал лёгкие, но это было блаженство — живое, трепещущее, наполненное ароматом сосен и ночной свежестью. Никогда не думал, что дышать это здорово.
Но передышка длилась лишь мгновение.
Ледяные пальцы вновь впились в мою лодыжку, и я почувствовал, как меня с неумолимой силой тянут вниз, в чёрную бездну. Вода сомкнулась над головой, унося с собой последние пузырьки воздуха.
Мысль пронеслась, как молния: "Кольцо!"
Я разжал пальцы, отпустив перчатку и драгоценный лист, который медленно поплыл в сторону берега, переливаясь в лунном свете. Одним резким движением я натянул кольцо на палец и попытался произнести заклинание:
— "Сфа-ббефа фу-лбавл-минс"
Но слова растворились в воде, превратившись в бесполезные пузыри.
Тварь, почуяв мою слабость, увлекла меня ещё глубже. В ушах зазвенело, в глазах поплыли тёмные пятна.
«Соберись», — приказал я себе. — «Или умрёшь».
Закрыв глаза, я представил, как энергия источника струится по жилам, наполняя каждую клеточку тела. Мысленно, с чёткостью, отточенной сотнями тренировок, я произнёс:
— «Сфаера Фулминис»
Вспышка ослепительного света разорвала тьму. Воды омута на миг стали прозрачными, и я увидел...
Её.
Существо, некогда бывшее женщиной, возможно даже красивой, теперь было порождением кошмаров. Половина лица сгнила, обнажая кости, почерневшие от времени. Клочья кожи колыхались, как водоросли. А зубы... Острые, как у акулы, они оскалились в гримасе боли — моя сфера молний отсекла её руку по локоть, оставив аккуратный, обугленный срез.
С воем, больше похожим на скрежет металла, тварь метнулась ко дну, оставляя за собой шлейф чёрной крови.
Я из последних сил рванулся вверх, к лунному свету, к воздуху, к жизни...
На берегу я лежал на спине, судорожно хватая ртом