Чан не подвел – уже к вечеру я смог поставить первый в этом мире полноценный укол с помощью самого настоящего железного шприца со съемной, немного толстоватой иглой.
Дуняша и Вольга ходили кругами, пытаясь вызнать, что это я делал с ребенком, но я с чистой совестью послал их обслуживать больных, а сам всё своё время посвятил Юн Лану.
О, эта боязнь катастрофической ошибки, страх сделать что-то не так, навредить и стать причиной смерти… Этот страх был незнаком большинству исследователей моего времени. В стерильных лабораториях, в окружении микроскопов, подопытных мышей, ультрасовременных приборов, которые раскладывали состав любого вещества до аминокислот, мы точно знали, что, как, почему и в какой дозе действовало. Мы проверяли и перепроверяли лекарства тысячи раз перед тем, как впервые допустить их к испытанию на добровольцах. Наготове были противошоковые препараты, реанимация – всё, что тысячелетиями создавала медицина. Здесь же… То, что я испытывал, наворачивая круги вокруг Юн Лана, было знакомо лишь первопроходцам в деле вариоляции[7].
Приблизительная дозировка стала ясна на третий день пребывания маленького китайца в Доме Порядка. К тому моменту налет перестал расти, а отечность спала. Моё состояние было невозможно передать словами. Эта эйфория была сравнима, наверное, лишь с ощущениями Пастера, получившего первую лечебную вакцину от бешенства. Я сумел! Я всё-таки смог! Сыворотка работала! Я спас человека!
Утром четвертого дня, когда я в приподнятом настроении отправил выздоравливающего Юн Лана с дядей, ко мне подбежал задыхающийся Вольга и выпалил:
– Там… Это… Мудрецы из Крома заболели! Арант Асеневич, Илья, Добрыня, Зденька… Почти все!
– Допелись, – подытожил я и ускорил шаг. На повороте на меня налетела Дуняша.
– Вы уже знаете, да? Почему так случилось? – плаксиво спросила девушка. – Они же всё делали. Пели пятую песнь, давали силы, сами были источниками Равновесия, так старались, так отгоняли болезнь и знаменем, и можжевельником, и земным стуком, и отваром… У Аранта Асеневича даже лапка крота есть!
– Действительно, – саркастично пробормотал я. – Столько восхитительных мер. Даже лапка крота! Кто бы мог подумать? Как так вышло? Непонятно…
Не то чтобы рухнули какие-то мои планы – чего-то в этом роде я как раз и ждал – но сыворотки у меня было не так много, а сделать еще всего за пару суток смог бы только чудотворец. И ведь по закону подлости наверняка все заболеют средней и тяжелой формой, а не легкой.
– Где они? – с тяжелым вздохом спросил я.
– Арант Асеневич велел всем собраться в малом зале, – прошептала Дуняша сквозь тихие всхлипы.
Я ускорил шаг, ругаясь сквозь зубы. Ладно, разогнать их по комнатам и изолировать – не проблема. Как сыворотку им вводить? Как уговаривать? Внушить, что эта жидкость восполнит недостаток воды в организме? Так они уже выяснили, что нарушена стихия ветра и еще какая-то там… И иглы наверняка вызовут кучу подозрений и возражений.
– …Это значит, что искажение слишком сильно, чтобы с ним справились мудрецы, – продолжала тем временем девушка. – Светозар Людотович говорил, что так случается только при каких-то больших перекосах в Равновесии стихий, с которыми человек не в силах справиться. Остается лишь держаться, но видите, даже мудрец Арант не удержал в себе Равновесие!
– Как у вас получается? – вдруг спросил Вольга. – Вы приехали вместе, но вы остались единственным здоровым человеком. У вас такое сильное Равновесие, Тихон Викторович?
– Да, – подхватила Дуняша. – Поделитесь секретом!
Я фыркнул.
– То, что я всё и везде самогоном мою, а сам маски и очков не снимаю, вам ни о чем не говорит?
– А как это связано с Равновесием? – искренне удивились ребята.
Я еле переборол порыв хлопнуть себя рукой по лбу и, ускорив шаг, толкнул тяжелые двери малого зала.
И с размаху влетел в эпицентр скандала.
– Этого не может быть! – кричала Зденька, потрясая мощным кулаком. – Я не больна!
– Ты больна, – мягко, не повышая голоса, уговаривал её Илья. – И я болен. У Добрыни вообще голос пропал почти.
– Неправда! Не могли мы заболеть крупом! – горячо отпиралась Зденька. – Мы же и пели, и стучали, и молили, и со знаменем город обошли. Это что-то другое, не круп! Просто простуда!
Она то и дело порывалась выскочить из зала, но Добрыня и Илья не давали ей пройти. От негодования она вся раскраснелась, сжимала кулаки и тяжело дышала. Арант, Годана и остальные стояли у окна, меланхолично взирая на эту картину. За мной тихо закрылись двери – это Дуняша с Вольгой поймали створки, благоразумно оставив служителей Крома одних.
«Доброго здоровьечка вам. Нагулялись? Кто в результате оказался прав?» – так и вертелось у меня на языке. Но я был воспитанным человеком и поэтому только поправил маску и спросил:
– У кого-нибудь сильный жар есть?
– У Аранта Асеневича, – тут же сдала мудреца Годана. – Тэхон, нам бы отварчику…
– Хорошо, – мирно кивнул я. – Будет вам отварчик. И болеть вы будете недолго. Ваше Равновесие быстро вернется, обещаю. Но с этого момента вы все слушаетесь меня. Вас, Арант Асеневич, я попрошу отдельно. Вы же у нас самый главный и умный. Вы понимаете, что к единственному здоровому лекарю Дома Порядка надо прислушиваться, да?
От моего сладкого голоса и без того бледный и вялый мудрец побелел еще сильнее. Остальные тоже не воодушевились.
– Тэхон, ты не права, я еще здоровая… – пробормотала Зденька.
– Что-что? – переспросил я, подумав, что ослышался.
Илья пихнул девушку в бок, и та поправилась:
– Я говорю, Тихон Викторович, здоровая я пока!
– Тогда, дорогая, бери маску, очки, протирай свою комнату самогоном и носа оттуда не высовывай, чтоб не заболеть, – велел я строго.
И Зденька как-то сразу поняла, что и слабость в теле у неё нехорошая, и голова болит, и в горле что-то мешается.
Я осмотрел служителей и с облегчением заключил, что сильнее всего страдает пока только Арант. Сыворотки на всех действительно не было, но зато и болеть они будут долго, а значит, времени для изготовления новой порции мне хватит с лихвой.