– Ты – один из самых добрых людей, каких я только знала, мэтр Жак! – сказала после паузы Лоренца. – Поэтому прошу тебя, ответь на один мой вопрос: покойный мессир Бернардо говорил тебе, что я его приёмная дочь?
– Да, мне известно об этом.
– А он не открыл тебе имя моей матери?
– К сожалению, нет. Но, прошу Вас, не забывайте, что Вы носите имя господина де Нери, моего кума и одного из самых честных и благородных людей, с которыми я был знаком.
На следующий день вместе с Доруа и донной Аврелией Лоренца отправилась к Жанне.
Особняк господина де Монгильона был расположен неподалёку на улице Сент-Антуан. Будучи выходцем из судейского сословия, свёкор Жанны принадлежал к «дворянству мантии» и поэтому не считал для себя зазорным породниться с простым торговцем, тем более, что приданое дочери Доруа вполне компенсировало её «низкое» происхождение. Дворецкий сообщил, что его хозяин примет мэтра Жака в своей спальне. Лоренцу же и вдову горничная проводила в парадный зал. Там сидели три женщины, в том числе, мать Жанны и её тётушка Адель. Третья же, пожилая дама с добродушным лицом, была незнакома Лоренце. Кроме того, спиной к ней возле камина стоял какой-то мужчина.
– Я – госпожа де Монгильон, – приветливо произнесла незнакомка, обращаясь к донне Аврелии.
– Меня зовут госпожа де Портинари, – в свою очередь, представилась вдова. – А это моя племянница мадемуазель де Нери. Она – подруга Вашей невестки и хотела бы поговорить с ней.
– По-видимому, Вы знакомы с её матушкой и тётушкой? – хозяйка обернулась на своих гостей.
– Поверьте, сударыня, что ни я, ни моя дочь не водим знакомство с подобными особами, – неожиданно выпалила супруга Доруа, – потому что я воспитала её честной девушкой.
– Ты права, Мадлен! – в свою очередь, поддержала её золовка, окинув донну Аврелию и Лоренцу негодующим взглядом.
От возмущения донна Аврелия лишилась дара речи. Лоренца тоже растерялась. Мадлен Готье всегда была ласкова с ней, как и Адель Доруа, вдова бакалейщика, жившая в доме брата. Всякий раз, когда Лоренца с приёмными родителями приходила к ним в гости, обе женщины одаривали её сластями. Неужели они смогли так быстро перемениться?
В этот момент донна Аврелия пришла в себя:
– Не забывайте, что вы говорите с благородной дамой! Насколько я помню, Мадлен, раньше ты считала за честь быть принятой в доме Льва и даже прочила Лоренцу в жёны своему сыну!
Супруга Доруа покраснела как рак:
– Слава Богу, что эта девица не стала его женой!
После её слов мужчина у камина, наконец, обернулся. И Лоренца узнала Этьена.
– Матушка, не забывайте, мы не у себя дома.
Однако Мадлен Готье невозможно было остановить:
– Если бы мы были у себя дома, Этьен, то я бы не пустила эту девицу даже на порог! Так как её место в монастыре кающихся грешниц!
– Где моё место – решать моим опекунам, – тихо ответила Лоренца.
Затем, обращаясь к свекрови Жанны, она добавила:
– Мне очень жаль, что всё так получилось, госпожа де Монгильон.
Не успели донна Аврелия и дочь Великолепного выйти во двор, как услышали за спиной шаги молодого человека.
– Что тебе нужно? – резко спросила вдова.
– Прошу вас, не обращайте внимания на слова моей матери!
– А тебя ещё не женили? – поинтересовалась донна Аврелия после паузы уже другим тоном.
– Нет, – брат Жанны встретился взглядом с Лоренцёй. – Да я и не хочу этого. Потому что вряд ли на свете есть ещё такая девушка, как мадемуазель де Нери.
– Спасибо тебе за эти слова, Этьен, – сказала Лоренца. – Но чем скорее ты меня забудешь, тем будет лучше.
– И всё-таки мне не забыть наш разговор в саду дома Льва.
– Я тоже его помню, – перед глазами Лоренцы предстал тёплый осенний день, сад Нери и она словно ощутила пряный запах роз.
– Не могу ли я что-нибудь сделать для Вас? – спросил молодой человек.
– Я была бы очень благодарна тебе, если бы ты сообщил своей сестре о моём визите.
– А теперь прощай, Этьен! – добавила девушка, заметив появившегося во дворе мэтра Жака.
– Прощайте!
Прошло несколько дней, но Лоренца так и не дождалась своей подруги. Зато теперь она в полной мере оценила всё великодушие своего опекуна. К сожалению, мэтр Жак большую часть времени проводил в конторе Нери или в своей лавке. Поэтому чуть ли не единственной собеседницей девушки была Камилла, с которой она могла сколько угодно говорить об Италии и о тех, кого любила. Что же касается донны Аврелии, то ей нравилось играть роль хозяйки в доме Льва. Сначала из всех слуг вдова выделила няньку Лоренцы. Однако вскоре она заявила:
– Эта распутница Жильетта спит с конюхом. Ей не место в порядочном доме.
Догадавшись, что вдова приревновала няньку к Тома, Лоренца возразила:
– Её мать была любимой служанкой госпожи де Нери, моей покойной матушки, и саму Жильетту тоже не в чем упрекнуть, кроме этой связи…
– Тогда нужно прогнать конюха. Всё равно от него никакого проку. К тому же, он не дурак выпить.
– Тома – сирота и с детства живёт в нашем доме. Ему некуда идти. А страстью к вину страдают многие люди.
Внезапно лицо донны Аврелии сделалось пунцовым, и она уже больше не пыталась заводить речь на эту тему.
Как-то, спускаясь по лестнице, ведущей на кухню, девушка невольно подслушала разговор Гожетты и Жильетты.
– Лучше бы мадемуазель вообще не возвращалась! – эти слова в сердцах произнесла её нянька. – Сначала она привела в дом шлюху, а теперь – ломбардку, которая только и делает, что болтает с ней на своём языке, в то время как я должна выполнять всю работу по дому! Вдобавок, ещё эта кумушка Аврелия шпионит за нами и ругает за пьянство Тома, хотя сама тайком прикладывается к хозяйскому вину!
– Замолчи, Жильетта! – прикрикнула на неё кухарка. – Мадемуазель Лоренца – наша хозяйка и не тебе судить её. К тому же, ты несправедлива к Камилле. С появлением супругов Гийонне у вас с Тома работы стало поменьше. Раньше, бывало, я не допрошусь его принести дров или воды. А Клод всё делает без напоминания. Да