Мрак шагал спокойно, будто сомнения ему чужды, хотя Илья чувствовал — никакой это не обычный поход за запчастями.
Соваться без подготовки к людям Карша, всё равно, что махать сырым мясом перед голодной стаей. Весело, но не долго.
Напарник говорил мало, без лишнего пафоса:
— Здесь всё держится на иерархии. Есть свои, есть чужие, кланы, масть и крыша. Чужак молчит и платит. Если нет связей — вообще лучше не отсвечивать.
Быстро, краем глаза, глянул на Илью и добавил:
— Ты из Альдены, сын торговца, приехал за деталями, все как в прошлый раз. Я твой телохранитель. В чужие дела не лезу. Если начнут задавать вопросы, говори коротко: ”Ищу детали”, без подробностей. Вектор молча кивнул, улавливая каждое слово.
Мрак повесил ему на пояс кошелёк, нарочно на виду, чуть сбоку, так обычно носят приезжие Альденцы. В Краегоре это был знак: человек новый, при деньгах. Пока не козлит — трогать не нужно, ведь этот человек привез деньги в их город.В этом городе странно уживался бандитский уклад и коллективное понимание, начни щипать каждого иноземца, жрать будет нечего всем, однако большие деньги на кармане в эти правила не вписывались.
Для таких, как Илья, здесь было два пути.
Первый — через «решал» из Путей. Логисты, караванщики, клановые люди. Там можно купить что угодно, хоть реактор. Дорого и с кучей посредников, каждый из которых возьмёт процент за свои слова и связи.
Второй — рынок. Грязный, шумный, дикий. Там все говорят полунамеками, кличками и связями, надо уметь правильно спросить и вовремя замолчать.
Выбрали рынок, не было ни времени, ни желания кормить посредников. Он шёл, как на прогулку, шаг уверенный, взгляд спокойный. Парень держался на полшага позади, внимательно улавливая настроение города.
Рынок встретил шумной волной: звон металла, крики торговцев, визг пилы, грохот и ругань. Палатки и навесы из брезента, груды запчастей на палетах, детали, оружие и патроны, всё на продажу.
Первое внимание Вектор ощутил сразу: цепкое, прицельное, с холодным интересом к каждому движению и жесту.
Они шагнули глубже, и Краегор начал изучать их медленно, не упуская из виду ни единого жеста.
Мрак шагал рядом с Ильёй, держался плечом к плечу, двигался так, будто полностью погружён в окружение. Внимательно рассматривал прилавки, отмечал лица, запоминал вывески, а мыслями уже был далеко. В голове постепенно всплывал прежний Краегор с его тенями на бетонных стенах, запахом горелой солярки, железным эхом улиц. Старые чувства открывались медленно, незаметно, будто город сам отодвигал засовы памяти.
Караванщик почти не замечал перемен. Это происходило постепенно, мягко, почти незаметно. С тех пор как появился Илья, в нём что-то сдвинулось.
Когда-то давно, сбегая из Краегора, Мрак намертво запечатал в себе всё живое. Ярость, боль, обиду, на себя, на тех, кто погиб, на тех, кто выжил. Закрыл так прочно, что сам поверил в нерушимость трёх печатей.
Отстранённость.Расчёт.Контроль.
Вместе с ними прошёл через рейды, перестрелки и предательства. Вместе с ними увидел каждую обочину, кровавые пятна пустошей. Выжил и двигался вперёд — стиснув зубы, не давая себе права на слабость.
Но возник Илья, и первая печать дрогнула, отстранённость дала трещину.
Выглядело обычно, ещё один новичок, очередной упрямый, наивный, упёртый до глупости мальчишка. Очень скоро стало ясно: Вектор не просто очередной попутчик.
Он слишком сильно напоминал брата. И не только внешностью — поступками, манерой держать оружие, словами в моменты, когда лучше было молчать, и упрямой решимостью там, где разум подсказывал бежать.
Оставаться в стороне уже не получалось, пришлось разговаривать. Короткими командами и сухими приказами не обошлось, нужно было объяснять, учить, спорить, заставлять думать.
А дальше погружаться в гнилую бюрократию Вулканиса, разбираться с бумажной чумой Гильдии, добывать лицензии, регистрации, разрешения. Потом мотаться по грязным кварталам, выкупать, вырывать, выцарапывать из кабалы стоков, куда Илья влез по злому року судьбы.
Мрак делал это по привычке, из чувства долга, но прежняя отстранённость уже была сломана окончательно.
Вторая печать, расчёт, рухнула в Грейвилле.
Не резко, без грохота и драматизма, почти незаметно, как крошится надтреснутый зуб, ещё недавно казавшийся крепким. Не выдержала обстоятельств, которые накануне казались невозможными. Караванщик без колебаний и раздумий выбрал путь, который сам ещё недавно назвал бы безумием, чужой прихотью или слабостью.
Анессу вытащили прямо из лап Кляпа, сняли с грязного крюка его похоти. По всем негласным правилам Пустоши, по логике людей дороги, которую вдалбливали с первого рейда, ответ был один — девушку забирать нельзя. Ни за деньги, ни по-честному, никак, если планируешь гонять дальше.
Связаться с боевым крылом, пусть и бывшим, почти самоубийство. Угроза была реальной и весомой, и расплата висела над головой тяжёлым топором, готовым рухнуть в любой момент. Мрак ощущал это каждой жилой, знал лучше других, понимал отчётливо, на что идёт.
И всё равно её забрал.
Останься целой первая печать, отстранённость, он бы не ступил на эту дорогу, прошёл мимо и даже не замедлил шага. Просто увёл бы Вектора, спокойно сказав: «Это не наше дело», и уже к вечеру забыл бы Анессу.
Это был бы расчёт, холодный, надёжный и правильный.
Но уже нельзя было срезать путь, обойти гнилые истории, сохранить старые связи и избежать расплаты за решения, рождённые глубже разума.
Теперь две печати из трёх сорваны. И человек перед зеркалом был уже другим — не тем «Мрачным Парнем», каким знали его раньше, задолго до того, как имя сократилось до простого «Мрак».
Мрак смутно замечал: в запертой клетке, там, где годами тихо лежали эмоции, давно жил зверь. Похожий на того, о котором рассказывают сказки для детей — неистовый, безумный, яростный, рвущийся на волю и скалящий клыки во тьме.
Этот был другим.
Спокойный, терпеливый, осторожный. Не метался в ярости и не бился о прутья клетки в душе караванщика. Без рычания и воя в бессильной злобе — он слишком напоминал самого Мрака: умный, холодный, расчётливый.
Он ждал, когда печати ослабнут и треснут, одна за другой. Ждал, когда падут все замки, заслоны, и останется только он и дверь, за которой больше никого нет.
Когда возникала нужда, зверь спокойно делился силой, без условий и не требуя платы. Не просил ничего взамен и даже не напоминал о себе — просто был рядом и действовал. В перестрелках собирал внимание в тонкую ледяную иглу, стирал шум и страх, оставляя только цели и ясность. В ближнем бою наполнял тело силой, заставлял