Мы пираты, мы пираты,
В море сгинуть будем рады;
В горле плещет кислый грог,
Прыгнем в волны, а не в гроб!
Младшая потянула ее за рукав, и Норма с хихиканьем повалилась на пол. Поднимали ее уже вдвоем. Зачем вдвоем?
– Ладно, ладно, мы поняли, – пробормотал кто-то из них. – Тебе надо выспаться. Не сейчас, а вообще.
Дальше был прыгающий коридор, дверь и скоростное нападение подушки на Норму. Или это она просто упала на свою застеленную кровать. Дверь девичьей тихо прикрылась.
А Норма уже плыла на корабле, где служила помощницей бравого капитана пиратов. Правда, потом выяснилось, что она была всего лишь его попугаем, что повторял за ним каждое слово, слово в слово…
Илай проснулся так же внезапно, как и уснул. В гостиной были задернуты все шторы, но упрямый свет пробивался через бахрому на краях. Сколько он проспал?!
– Рина!
В комнату бесшумно вошел управитель и, дернув за шнур, распахнул портьеры. Яркий свет тут же озарил учиненный накануне погром – посуда и сладости валялись на полу вместе со скатертью, рядом со столом. Управитель Никодим окинул картину прохладным взглядом. Кашлянул и направился к осоловевшему после сна гемму:
– Я как раз шел вас будить, сударь. Кофию откушать желаете?
Илай в тревоге откинул тяжелое шерстяное покрывало. Кто его укрыл? Он же должен был бдеть у дверей Катерины Дубравиной с мушкетом наперевес, следить, чтобы с ней ничего не случилось!
– Где Катерина Андреевна? – подскочил он к управителю. – Который час?
– Доходит полдень. А ваша спутница отправилась подышать свежим воздухом, – спокойно ответствовал седовласый слуга.
– Как, куда?! – запаниковал Илай.
– Не извольте беспокоиться, здесь абсолютно безопасно, – сказал Никодим, но Илай его уже не слышал, потому что несся к выходу из охотничьего домика князей Клюковых, на скаку надевая сапоги.
При свете дня поместье казалось еще внушительнее. Два бревенчатых этажа под двускатной черепичной крышей и балконом, огромное подворье, десятки слуг сновали каждый по своим делам. Илай, покрутившись на месте, устремился к елям, где маячил одинокий силуэт. По пути он заметил в отдалении высокий забор и охрану у него.
Рина стояла у пушистой ели с голубоватыми иголками и протягивала ладонь с каким-то угощением местным белкам. Белки ее не боялись, но и приближаться не спешили, кокетничали. Рина не сдавалась: хмурясь и закусив губу, она привстала на носочки. Тут Илай заметил, какая странная на ней одежка, какой-то заячий тулупчик, будто сшитый на ребенка, слишком тесный, с короткими рукавами.
Заметив приближение Илая, белки опасливо взобрались на верх дерева, и Рина со вздохом опустила руки и побросала колотые орешки в снег, мол, захотят – подберут.
– Как думаешь, – задумчиво протянула она, погладив куцый, слегка надкушенный молью рукав тулупчика, – мне позволят оставить его себе? Мне нравится.
– Но зачем? – не понял Илай. – Он ведь мал… тебе.
Катерина подняла на него белесые глаза:
– Но мне нравится.
Какое-то время они наблюдали: Катерина – за строптивыми белками, что не торопились принимать ее дары, а Илай – за тем, как вышагивает у ворот вооруженный караул. Всем ли здесь можно доверять? Выглядят-то они надежно, но на деле…
«Оклемался? – раздался в голове у Илая неслышный голос его куратора. – Встречай, подъезжаем!»
Через минуту ворота уже открывали. На подворье въехала роскошно изукрашенная карета в цветах Клюковых. Первым из нее выбрался Клюков-младший – Илай запомнил его по той ночи, когда из камеры вызволили Макара. Илай было прикрыл Катерину собой, но Клюков-младший даже взгляда не бросил в их сторону. Как не поприветствовал устремившихся встречать его слуг. Он швырнул свою лохматую шубу в руки одной из горничных и, грохоча сапогами, проследовал в дом. Следом из кареты выбрался Михаэль. Он был, как и всегда, в прекрасном расположении духа, сразу заметил Илая и Рину, помахал им рукой и зашагал навстречу. Под мышкой у него был зажат объемистый сверток.
– Доброго дня, сударыня, Илай, – весело раскланялся Михаэль. – Надеюсь, ночь прошла без происшествий.
Рина пожала плечами, от чего рукава заячьего тулупчика задрались сильнее. А вот Илай не знал, как ответить. Воспоминания о кошмарном путешествии сквозь прошлое еще не успели уложиться, но стоит ли говорить о них Михаэлю?
Видимо, что-то такое все же отразилось на его лице, и Михаэль прищурился:
– Ладно, еще поговорим. Вам же, сударыня, я привез это. – Он с галантным полупоклоном протянул ей сверток. Катерина снова смотрела только себе под ноги. – Для вас маскарад начнется чуть раньше. Пора сменить убежище, мы и так довольно воспользовались гостеприимством Клюковых.
– Что это значит?
– А то, что до бала мы спрячем Катерину Андреевну в самом неожиданном для этой задачи месте – во дворце Ее Величества. Катерина Андреевна, вам уготована роль служанки. Извольте переодеться в ваш костюм.
Безмолвно кивнув, Катерина отправилась в охотничий домик.
– А ты чего голоуший и голозадый ходишь? – окликнул Илая Михаэль. Действительно, Илай сам не понял, как выскочил на улицу в одних панталонах и дурацкой барчуковой блузе с оборками. – Давай, возьми себе чего-нибудь в карете накинуть и возвращайся. Нам пора поговорить.
Вернувшись, уже закутанный в одеяло из волчьей шкуры Илай обнаружил куратора сметающим снег со скамей в круглой беседке. Что за разговор он готовит? Внутри заворочалось дурное предчувствие. Жестом Михаэль пригласил его сесть напротив.
Слуг, к слову, как ветром унесло. Видимо, все сейчас кружились вокруг Клюкова-младшего, наследника этих земель, так что о гостях позабыли. Только вдали можно было заметить, как кто-то расхаживает у псарни да конюх с банщиком дружно счищают снег с крыши.
– Ты когда-нибудь задумывался о своем прошлом? – как бы между прочим осведомился Михаэль.
Нутро трусливо дрогнуло, но Илай удержал лицо.
– На самом деле постоянно, – признался он и задрал подбородок для храбрости. – У Леса мамка есть, мы даже гостили у нее. Октав так и вовсе с семьей живет. А у остальных… пустота.
Михаэль покивал.
– Я тоже был рожден в дворянской семье, правда, фамилия тебе ничего не скажет. Угасающий род Кустодеевых, – пояснил он с горечью. – Впрочем, род не угас бы окончательно, ведь у моих пожилых родителей все же родился я. Но слишком поздно, и слишком много сил положили они, вымаливая у серафимов наследника. Матушка ушла родами, а отец недолго нес родительское бремя. Он решил, что я – чудо серафимово, и решил вернуть долг с процентами. Когда выяснилось, что я… могу подойти Церкви, он передал меня в услужение. А заодно отписал Церкви все наследство. Когда пробудились мои глаза, его уже не было в живых. – Михаэль горько ухмылялся, прикрыв веки. – Знаешь, это ведь воистину удивительное совпадение – у всех отроков, преданных Церкви, обязательно пробуждаются глаза. Причем у всех в один день. Ты хоть думал, как это происходит?
Илай проглотил сухой ком в горле. Вот оно. Миг истины.
– Я в точности знаю как.
Образы из видений прошлого замелькали перед глазами. Илай зажмурился. Нет, позже. Сейчас он не готов переживать это сызнова.
– Вот как, – отозвался Михаэль и надолго умолк.
Илай поерзал на месте. Возможно, он все же зря это сказал? Вдруг за это знание грозит какая-то кара, а он поддался на простейшую провокацию.
– Что ж, это значительно облегчает дело, – наконец выдохнул Михаэль. – Даже если бы Катерина Андреевна оказалась мертва, тебе бы обо всем однажды рассказала Диана. Я никогда в ней не сомневался.
Поза ребенка перед зеркалом. Болезнь Дианы. Илай едва не подскочил на месте:
– Так Диана знает?!
Михаэль хмыкнул:
– Подумай сам: не удавалось еще вырастить малахита, подобного ей. Дианой движет сама природа, и как бы кто ни пытался заглушить ее воспоминания, они со временем восстанавливаются. Полагаю, она уже многое вспомнила.
Мысли закрутились со страшной скоростью, как спицы колеса. Монокль Октава, аструм Иммануил, закрытое око Инквизиции… Так вот кто стоит за его исчезнувшими воспоминаниями. Несмотря на теплую накидку, его пробрала дрожь.
– Сингония.
– Что?.. – севшим голосом переспросил Илай.
– Они называют ритуал пробуждения глаз сингонией. Что бы там ни делали,