«А до этого, значит, думал, что дурью?» – мысленно оскорбился Илай, но вслух продолжать дискуссию не стал. Все же обернулось к лучшему?
Тем временем Никлас бережно поднял на руки худенькую девушку, которую предварительно укутал в свой плащ. Торчащие из ткани тонюсенькие, словно у птички, раскровавленные руки и ноги говорили о крайнем истощении их обладательницы. Ундин дрожал поблизости, но, по крайней мере, стоя на своих двоих.
– А кто это? – опомнился голова, поднося лампадку к лицу бесчувственной девушки. – Ох, еж твою ж!
– Ваша? – спросил Никлас.
– Наша, наша… – сокрушенно протянул голова. – Рута, сиротка. Моя ее в главные распутницы уж записала. Идемте же в дом, перемерзнут же все!
В доме головы Микоту пристроили ближе к печи, а Руту уложили на лавку. Лоб и щеки девушки покрывала испарина, губы беспрестанно шевелились.
– Если вы успели обрадоваться, что у нас появился надежный свидетель, – хмуро заговорила Норма, – спешу вас разочаровать: Рута повредилась в уме. Вероятней всего, еще в плену, но, может быть, и пока бежала из него. Ундин нашел ее полуживую и стал выхаживать как мог. К людям отвести боялся, ну, вы сами понимаете почему. Из ямы он тоже сбежал к ней, чтобы не померла без присмотра. Никого из девушек он и пальцем не трогал, вреда не чинил, – закончила она отчет.
Илай слушал, прижимая вновь обретенный мушкет к груди.
– А не врет он? – робко подала голос жена головы. Женщина еле выглядывала из-за печи, опасаясь мужниного гнева за поднятый шум.
Норма подняла на нее ледяной взгляд лазурных глаз:
– Хотите проверить мои способности на себе?
Мотнув подбородком, хозяйка вновь скрылась из виду.
– Эво как, – совсем помрачнел голова. – И что, неужто совсем ничего у нее не вызнать?
– Не-а, – отозвалась Диана. – Она только лепечет, все про зверя твердит, про медведя какого-то.
– А я так и знала! – раздалось вдруг. – Я ж говорила, что в округе лютует медведь-перекидыш, а вы не верили!
Все присутствующие обернулись и обнаружили бабку Сроку, что мирно попивала горячий сбитень из берестяной кружки вприкуску с пирожком. И когда только успела пробраться? Чисто нежить.
– Баб Срока, шла бы ты домой уже!
Пока голова с большим трудом выпроваживал любопытную старуху, которой непременно хотелось узнать, чем дело кончится, из первых уст, Илай рассказал сестрам и Никласу о ее показаниях про медведя.
– Выходит, не так уж она безумна, – заключила Норма. – Только разум ее беспокоен, не подобраться.
Илай задумался. С настоящим безумием, конечно, сможет работать только турмалин, отслоив воспоминания одно за другим, будто лепестки луковицы, но Октава здесь нет. Есть только они и…
– Я хочу кое-что попробовать, – тихо сказал он.
Встав на колени рядом с Рутой, под взглядом перепуганного и все еще молчаливого Микоты, Илай осторожно обхватил мокрые от пота виски девушки. Да, он знал только ее имя, а она его в глаза не видела, но ее растревоженный разум должен быть податлив, ее душа должна взывать о помощи, нужно только эту помощь оказать.
То, что родилось в его голове, не было полноценной мелодией – так, набором звуков, но звуков нежных, мягких, что касались чужих струн теплой ладонью, оглаживая, приглаживая, снимая дрожь и трепет. Илай с трудом передавал девушке эти звуки, стремясь вытянуть ее из мрака и ужаса, что она пережила.
Эти звуки пели: не бойся. Они пели: ты в безопасности.
У Илая затекли колени и начали дрожать пальцы. Никто не произносил ни слова, боясь помешать, но было бы чему. Илай ведь уже однажды пытался спеть неслышную колыбельную хранителю Архива, и что из этого вышло? Позор, да и только.
Но спустя время дыхание девушки начало выравниваться, а по лбу перестали пробегать волны судорожных сокращений. Еще через несколько минут Рута открыла глаза.
Уставившись в потолок, девушка прошептала:
– Мне пели серафимы… – и счастливо расплакалась.
– Так и есть, – резюмировал Лес, – перелом шеи, как и в случае Лары. Других следов уже не найти, слишком много времени прошло, там не то что кожи, мышц не осталось.
Сказав это, он поднялся с колен и принялся вытирать руки мхом, который нашел неподалеку.
– Кто бы подумал, что ты в этом разбираешься, ты ж дуб дубом, – поддела Диана, за что Лес кинул мох ей в голову.
– Но-но, я полон скрытых достоинств!
Они вернулись к старому захоронению, обнаруженному накануне, откуда их прогнали ватажники. Норма тихонько улыбнулась – теперь, когда все снова были вместе, ей сделалось куда спокойнее. Каким бы чудовищным ни было преступление, они справятся. Рассветные лучи едва пробивались сквозь разлапистые ветви сосен и елей, играя на шевронах и пуговицах мундиров, отчего это утро ощущалось особенно торжественным.
– Ну так что, покажешь нам свою особенную силу? – Илай с энтузиазмом помахал в воздухе руками, будто изображая страшное заклинание.
– Я очень постараюсь, – посерьезнела младшая. – Я ведь только один раз так делала, а здесь следу несколько месяцев. Да и Рута плутала будь здоров. – Она глубоко вздохнула и предупредила: – Мне нужно настроиться, так что не отвлекайте.
Кивнув, Норма отошла подальше, чтобы только не сбивать сестру с настроя. Все ж таки большое чудо, которое впоследствии может спасти стольких людей! Чтобы как-то занять руки, она достала короткий клинок и принялась ковырять им поваленное дерево, на которое присела. Через минуту к ней подошел Никлас.
– Ты ж не из обидчивых? – вполголоса спросил он.
Норма оторопело помотала головой.
– Я тут заметил, как ты клинок держишь. Ты так руку себе вывихнешь при первом же столкновении. Смотри. – он обхватил пальцы Нормы, повторяя их положение: – Ты держишь вот так. А надо так. – он сместил ей кисть, отчего захват стал совершенно иным. – У тебя же рука узенькая, запястье подвижное. Тебе и клинок бы поменьше, и двигать им больше. Может, даже метать. Тебя что же, совсем не учили?
Норма не нашла слов, поэтому только бестолково покивала.
– Прохор-Прохор, – прищелкнул языком Никлас. – Он сам негибкий, как и его приемы, не человек – топор. Ну как, запомнила?
Она подвигала запястьем, клинок теперь ощущался совершенно иначе. Оказывается, не надо было его так стискивать, а она держала, как рукоять тяжелого тренировочного меча! Неудивительно, что ей было так неудобно, вес ведь совершенно иной. Но вместо облегчения Норма почувствовала себя идиоткой – это ж надо было не понять такой простой вещи самостоятельно!
– Да ты не переживай. – Никлас неожиданно опустил ладонь ей, Норме, на макушку, совсем как до этого трепал по голове Диану. – После него, насколько я слышал, все переучиваются.
И поднялся с бревна. Норма смотрела уряднику в спину, и вдруг ей подумалось – насколько лучше была бы ее жизнь в учебке, если бы наставником в ней был Никлас? И не только ее.
– Постойте, – громким шепотом позвала она. Никлас обернулся. – Спасибо и… Только если вам не трудно… и если вы не против…
Малахит весело задрал темную бровь, и она наконец выпалила:
– Вы можете научить меня чему-то еще? Пожалуйста.
Усмехнувшись в усы, он не задумываясь ответил:
– Да запросто! Вот только душегуба…
Тут Диана так шумно втянула воздух, что все взгляды тут же обратились к ней.
Младшая вытянулась, будто борзая, почуявшая зверя, и подняла руку:
– Образ нечеткий, он прерывается. Но я вижу… девушку. В длинной рубахе. Еле бежит. А за ней следом… будто бы медведь, но нет. Идемте дальше, нужно двигаться. – и целеустремленно потрусила в глубь леса.
Переглянувшись, геммы последовали за ней. Норма ступала осторожно, перебирая пальцами рукоять клинка. Не так, как делала прежде, по-новому, как показал ей только что Никлас. И правда, так ведь гораздо удобней!
На ум пришли полночные признания Руты. Проплакавшись, девушка рассказала историю, которая все еще казалась маловероятной. Рута поведала, как хотела найти под снегом ягоды, что только после морозов обретали особые целебные свойства, – она обещала сделать отвар для старичка, что жил по соседству. Она не заметила угрозы, но, когда склонилась над ягодами,