– Я вижу еретика, – процедил Октав. – Поганого еретика, который своими светомерзкими действиями пробудил проклятие ущелья и натравил его обитателей на ни в чем не повинных людей. Он должен быть наказан по заветам серафимов.
– Не все мистерики – еретики, – невозмутимо заметила Настасья. – И лично я не знаю ни одного профиля силы, который был бы способен на подобное. Зато сталкивалась с ситуацией, в которой, как вы выразились, проклятое место обретало собственную волю, лишь достигнув нужной кондиции. Можно сказать, концентрации определенного греха. И последствия такого пробуждения можно сравнить только с катаклизмом.
– Катаклизм можно вызвать.
– Отнюдь, – стояла на своем она. – Его можно только вычислить или предречь.
Мистерик сонно зашевелился и снова издал нечленораздельный звук. Норма присмотрелась к нему в надежде получить хоть какой-то ответ о нем из свечения, но вдруг поняла, что не видит. Она в растерянности заморгала и присмотрелась лучше. Потом завертела головой, глядя поочередно на каждого в просторной комнате длинного деревенского дома. Кто-то из аколитов безмятежно или привычно спал, кто-то пытался выходить мистерика, кто-то сбился в кучку и переговаривался о своем. Но никто, абсолютно никто не испускал сияния.
И, самое странное, Норма не могла с уверенностью сказать, когда она перестала его видеть. Если бы это произошло пару дней назад, она бы почувствовала только облегчение и поблагодарила серафимов за то, что они избавили ее от демонических видений, но теперь, когда решила обратиться к новой странной способности и не обнаружила ее, ощутила себя еще более беспомощной, чем была ранее.
– Да бросьте вы уже рассусоливать! – взорвалась Диана. – Ты. – Она указала на одного из аколитов. – Ты, видать, иногда теряешь сознание. У тебя в сумке настойка игольчатника на спирту, флакон еще завернут в кроличью шкурку. Давай сюда быстро.
Аколит было возмутился, когда это младшая успела порыться в его вещах, но Охотница так на него зыркнула, что юнец мигом примолк и протянул ей бутылек из темного стекла.
Диана вынула восковую пробку и поднесла горлышко к крючковатому носу мистерика, украшенному, ко всему прочему, похожей на пуговицу бородавкой. Мужик ахнул, раскрыл глаза и вскочил, разом скинув с себя кокон из одеял. Норма порывисто закрыла лицо ладонями. Голые мужчины не смущали ее, только если не подавали признаков жизни.
– Что вы себе позволяете?! – на удивление сварливым тоном вопросил мистерик. – Что вы наделали?! Вы уничтожили мой многолетний труд, попросту пустили все под откос! Годы и годы кропотливых вычислений, я вам говорю!
Октав удовлетворенно хмыкнул.
– Что и требовалось доказать: ваш так называемый катаклизм греха – его работа. Он сам это признал. И признает снова перед лицом суда Внутренней Церкви. Лес! – велел он напоследок, будто служебной собаке.
Но того и упрашивать не пришлось, у Лестера явно были к голому мистерику свои счеты. Брат подошел к нему, демонстративно похрустывая костяшками:
– Ну что, летун, долетался? Сейчас из тебя всех духов обратно вытрясу…
Мистерик трусливо пригнулся и закрыл голову руками:
– Не бейте! Я честный налогоплательщик!
Теперь в глаза особенно бросалось, какой же он нескладный и худой. Как только умудрялся бегать и уворачиваться от Яшмы?
– Лес, Октав, не надо! Я допрошу его! – не выдержала Норма.
– Не хочу в застенки! – подвывал тем временем мистерик, покачиваясь из стороны в сторону. – Господа, дыба – это не мое, я ученый!
– Ты? – прищурился Октав. – Не вижу в этом смысла. Я только возьму…
– Нет, – оборвала его Норма. Откуда только смелость взялась? Возможно, она подхватила ее у Настасьи Фетисовны, как какую летучую простуду. – После тебя в этом человеке не останется ничего, а он нам еще понадобится.
Воздух между ней и Октавом заискрил, будто в небе столкнулись две тучи и вот-вот сверкнет молния. Илай, как, впрочем, и всегда, вовремя вмешался:
– Октав, ну куда тебе торопиться? Успеешь еще со своей девра… дефра… Короче, стоит выслушать этого мужика, прежде чем доставать твой монокль. Согласен?
Втайне Норме хотелось все же поспорить с Октавом открыто, пока не угас запал этой непривычной и наверняка мимолетной самоуверенности, но тот быстро, хоть и с видимой неохотой, отступил.
– Делай, что умеешь. Я удивлюсь, если выйдет толк.
«Засранец», – мысленно обозвалась она, но вслух сказала только:
– Оденьте его, и я начну.
Через несколько минут, облаченный в найденную здесь же, в длинном доме, крестьянскую одежку, мистерик смотрел на нее исподлобья. Отблески огня играли на его плешивой голове и по-птичьи острых чертах:
– Так меня будут бить или нет?
– Точно не сейчас.
Норма отбросила через плечо косу, чтоб не мешала, достала из внутреннего кармана блокнот и присела напротив. Остальные геммы, аколиты и Настасья Фетисовна окружили их полукольцом, выжидательно молча. Сказать, что это нервировало, – значит ничего не сказать. Будто она снова держит экзамен в учебке!
– Расскажите нам с самого начала, – попросила Норма, кашлянув. – Кто вы, откуда здесь взялись и когда, зачем прибыли и что… что вы делали в поле в таком виде.
– О-о-о! – оживился мужчина. – Это удивительнейшая история! И весьма познавательная, так что записывайте, записывайте, сударыня. Набирайтесь ума.
И он начал свой рассказ. Звали мужчину Иммануил, родом он был аж с полуострова Коса Бесприданницы, что на другом конце Паустаклавы. Рожденный мистериком, он вел уединенную жизнь смотрителя маяка и каждый день посвящал изучению звездного неба.
– Аструмы, да будет вам известно, благороднейший из видов мистериков. Мы посвящаем себя формулам и расчетам, наблюдениям и исследованиям! Люди в большинстве своем не способны этого понять в силу своей ограниченности и узколобости. – Тон мистерика очень быстро растерял затравленные нотки и зазвучал чванливо. – Точность, точность в каждой цифре – вот основа нашего знания. Впрочем, и среди аструмов есть недостаточно компетентные, те, кто могут перепутать альфу Церано и дельту Куция! – он гаденько захихикал, видимо вспомнив давний курьез.
С его слов, если аструм достаточно умен и дотошен в своих исчислениях, то может по положению звезд вычислить любые события, особенно те, что оказывают влияние на его судьбу. Собственно, большинство так и не успевает поймать момент своей истинной силы, потому как не доживает до него.
– Ибо светила ходят своими путями, не дожидаясь, пока мы разгадаем их знаки! – тоном лектора вещал Иммануил. – Лишь избранные получают возможность застать этот момент и не упустить его.
Так получилось и с ним. Несколько лет назад Иммануил начал выводить из своей натальной карты – так аструмы называли свод звездных координат в день и час рождения – точную дату своего триумфа.
– И я его вычислил! Ночи и дни над книгами и у телескопа! Ночи и дни! Мои пальцы пропитались чернилами, а огонь в маяке то и дело гас без присмотра…
– Вообще-то, это должностное преступление, – буркнул Илай, но под испепеляющим взглядом Нормы прикусил язык. Нашел, когда вмешиваться.
– Нет ничего важнее науки! – патетично возвестил аструм, подняв руки к закопченному потолку.
Самое любопытное, что он был искренен. Норма бы даже сказала, фанатично уверен в каждом своем слове, будто истово верующий, который твердит, что своими глазами видел серафима. Видел, да вот только во сне.
– Я вычислил дату и время – двадцать восьмое морозня тысяча семьсот сорок четвертого года, двадцать минут до полуночи. Затем наиточнейшие координаты. Я прибыл сюда вчера днем со стороны Касторы… К слову, молодые люди, не советую, городишко так себе, да и обслуга на постоялых дворах назойлива чрезмерно. – мужчина брезгливо передернул плечами, а Октав отчего-то глухо хмыкнул. – Разбил лагерь в лесу, а в предназначенный звездами час отринул все лишнее…
– Лишнее – это одежду? – сморщившись, уточнила Диана.
– Лишнее – это все! Что может иметь значение в час величия? Только помешать.
– А вот с этого момента поподробнее, – настояла Норма. – Про час величия.
Иммануил пустился в объяснение подробностей с особым удовольствием.
Оказалось, звезды сегодня встали над Мухонкой и ущельем таким образом, что он, маячник Иммануил с Косы Бесприданницы, аструм сорока