- Издеваешься?! – обрушился он на меня, скрежеща зубами. – И, разумеется, я не ощущаю холода! Я же вервольф. И к тому же одет. В отличие от некоторых, - неприязненно сомкнул он губы.
- Ты про официанток? – с искренним недоумением отстранилась я, чтобы лучше рассмотреть, что выражает его лицо.
Однако там была такая выразительная каша из эмоций, что я сразу же отказалась от этой бессмысленной затеи.
- Какое мне дело до этих девок? – в свою очередь не понял меня Максхер. - Я вообще о... о друго... о другом!
И, хмуро сравнив выданный нам номерок с тем, что торчал в центре рядом стоящего стола, указал на него:
- Наш, - кивнул вервольф, но почему-то оттолкнул меня при попытке взяться за спинку ближайшего стула.
Я едва равновесие не потеряла, качнувшись на каблучках!
А Максхер невозмутимо выдвинул стул и предложил мне сесть:
- Прошу, - с натянутой улыбкой выдал вервольф, не замечая моего офигевшего состояния.
«Это была вежливость, что ли?? Он толкал меня в попытке опередить и первым схватиться за мой стул!» – очумело наблюдала я за нелепыми действиями шефа.
- Спасибо, - пролепетала, опускаясь на предложенное место.
Лучше промолчу и подожду, пока приступ чудаковатости покинет Максхера. Не на людях же его тормошить!
За нашим столиком уже рассаживались и другие гости, среди которых я узнала декана Академии… хм, слывшего отпетым взяточником. Казначея, который управлял солидным банком, который «славился» грязными аферами. Ту самую врачиху, что первой отказала мне в работе, миззиз Мерзлита, кажется. Стряпчего, заслужившего дурную славу нечистого на руки дельца и еще кого-то, чьего чина я не припомнила.
- Он это специально? – передернуло меня после ознакомления с компанией, в которую нас отнесли. Я даже забыла, что планировала не говорить с Максхером, пока он не утихомирится. И механически озвучила ему своё возмущение.
- М-да, выглядит всё так, словно нас к ним причислили за определенные заслуги, - мазнув исподлобья серебром по нашим соседям, согласился со мной вервольф. – Будь настороже. Вероятно, нас успели оклеветать перед наместником, - шепнул он мне на ухо.
И это было самым здравым, что я услышала от него за сегодня.
- А вот и он сам, - добавил Максхер и перевел оценивающий взгляд на первого мужчину в этом гиблом городе, кто смог затмить внешностью сногсшибательного дока.
Амтомас, он… Затмил, да-а. Вышел на середину зала и выбил из присутствующих дам дружное «Ох!». Стервец был так же шикарен, как и тогда.
Широкая, рельефная грудь, шелковая рубашка, которой завидующей, и мечтаешь поменяться с ней местами. Узкие мужские бедра, сильные руки и гипнотический взгляд.
Жаль. Я надеялась, что он обзавелся пухлым животом и блестящей лысиной. Пусть и понимала, что такая карма двуликим паскудникам не прилетает. А этот так вообще изловчился, кажется, даже похорошеть. Стал еще мощнее в плечах, еще резче в чертах и жестче в речах.
К слову, приветственный монолог наместника края прозвучал как обвинительный приговор всем зажиточным прохиндеям.
Лицемер! Сам-то точно недалеко от них ушел.
Ну-ну, пусть страшит и грозит карой своей… бесчестной. Мы-то знаем, что наверняка это запугивание обусловлено желанием набить себе цену. Не удивлюсь, если завтра же со всех мошенников города потребуют взятку во имя милости наместника.
Василиск стоял на невысоком, но широком как сцена, круглом помосте, водруженном посередине банкетного зала.
Весь такой расслабленный, вальяжный.
Позёр! – фыркнула я в душе.
А народ-то напрягся. Вон как казначей заёрзал на стуле, а мадам докторша принялась настолько натужно улыбаться, что боюсь, как бы не лопнула, брызнув в нас ядом. Точно тоже успела в чем-то накосячить.
Зато вот декан не промах. Он успокаивающе похлопал одной рукой по воздуху над столом, адресовав этот жест стряпчему. Тот сидел напротив декана и, несомненно, понял, что означает это: «Не суетись. И не таких умасливали».
А особа, что сидела по левую руку от казначея, нагнулась и, усмехаясь, шепнула что-то ему на ухо.
Стало тошно.
Вот что я тут делаю, а?
Сижу и слушаю, как один враль обвиняет других в их темных махинациях в надежде, что и ему чего-то там перепадет.
На меня Амтомас не смотрел. У него были задачи позанимательнее сейчас. Он полыхал своими черными опалами то в одного вельможу, то в другого, выжимая из них потаенные страхи. Приводил какие-то статистические данные, что поразили его при ознакомлении. И перемежал всё это приторными шуточками, от которых млели непосвященные дамы.
Когда же вербальная экзекуция, наконец, приблизилась к завершению, Маскхер склонился ко мне и еле слышно сказал:
- Надо будет что-то решать с твоими документами. Не нравится мне всё это.
- Не волнуйся. Мне думается, что это был такой подленький ход, чтоб лишить гостей аппетита и сэкономить на угощениях, - тихо поделилась я.
Но то я. А вот вервольф был чересчур громким! Он едва не подавился куском ветчины и в голос расхохотался.
О-Оу! На нас обернулись. Если не все, то половина зала как минимум. Включая самого наместника.
Амтомас, уже покидавший свою импровизированную сцену, притормозил. И медленно начал оборачиваться на нас.
Будто время остановилось. Я перестала слышать чужой галдеж и звон приборов. Только сердце грохотало о рёбра, угрожая пробить их упорством. Ведь я никак не могла унять этот непослушный орган!
«На нас просто посмотрит наше прошлое. Только и всего, - пыталась уболтать я его. – Мазнет взглядом и отвер…»
Не отвернулся. Амтомас направил на нас с Максхером свой прожигающий до внутренностей взор, в котором загорелась холодная угроза, и замер. В нем вспыхнула продавливающая сила и… удивление.
Я же застыла, не в силах сделать вдох. И, кажется, даже сердце моё беспутное притихло, стуча через раз.
Секунда. Две… Глаза в глаза. Растерянность, ненастье, ярость… Презрение и… Лёд.
Тунлисс перевёл глаза на Масхера, окинул его изучающим взглядом, сощурился. Затем скользнул ко мне и, пренебрежительно усмехнувшись, отвёл его. Словно неприязнь мешала ему и дальше видеть столь неприметных личностей.
Что ж. Можно выдыхать. Наверное. Но лёгкие будто забыли, как это делать. И каждый вдох теперь давался с трудом.
- Успокойся, - шепнул мне Максхер. – Тунлисс не стал заморачиваться. Вряд ли и после найдет время на такой мелкий инцидент. Скорее всего, всё забудется.
- Не забыл. Не забудет. Он,