Мое тело обрело возможность двигаться. Только меня это не радовало. Я резко встал, подошел к повешенному, приподняв мертвое тело одной рукой, второй попытался ослабить узел, чтобы вытащить его из петли, но, как назло, ничего не получалось. Одному это сделать трудно, а просить о помощи двух женщин, только что прошедших через все круги ада, мне не хватило смелости.
На шум подошли двое бородатых. Если бы не ситуация, в которой я находился, то наверняка оценил бы комичность их образов – они выглядели словно герои многочисленных анекдотов: один длинный и худой, второй невысокий, с большим животом, гладенький, весь лоснящийся, круглый такой, словно колобок, спешно перебирая короткими пухлыми ножками, еле поспевая, семенил за длинным. От этого создавалось впечатление, что он не идет, а катится. Они то и дело широко зевали, на ходу протирали ото сна глаза, видок у них был такой, что не поймешь, то ли они еще пьяные, то ли уже с бодуна.
– Чего орешь?! – раздраженно обратился длинный к девочке. – Еще захотела? Так это мы тебе мигом устроим. Не бойся, хора не будет, будут только я и мои друзья, – обрадованно загыгыкал он.
Наверное, ему казалось, что очень удачно и тонко сострил, видимо, чувак мнил себя редким шутником и острословом. Правда, колобок оценил его шутку.
– Да, да. Будут только он и его друзья, – подхватил он, подхохатывая.
Девочка сразу же замолкла и в ужасе прижалась к маме. Наконец они заметили повешенного.
– О, всемогущие боги, смотри, Турений. Раб повесился, – обратился короткий к длинному.
В его голосе проскальзывали нотки удивления и озабоченности.
– Да. Повесился. Ну и чего тут особенного? – ответил длинный. – Значит, туда ему и дорога. Едол говорил, что за него все равно много не дадут. Каких-то пару-тройку медных круштернов. Так что невелика потеря. Тут у нас как в дивном саду – висит груша – нельзя скушать, – продолжил тупо острить длинный.
– Хм… груша, – прыснул короткий.
– Заткнись, хохмогон долбаный, – не выдержал я. – Лучше подойди и помоги мне снять его.
– А ты чего такой борзый? – сразу вскипел длинный. – Давно в репу не получал? Смотри, у нас тут есть не только любители девочек, но и мальчиков тоже. Стоит мне только свистнуть, как они с превеликим удовольствием сюда сбегутся и с тобой позабавятся от души. Их столько, что в очереди стоять будут. Тебе понравится, сучонок. Правда, месяц потом на горшок сходить не сможешь, но это уже детали. Зато впечатлений поднаберешься море, как эти лярвы, – криво заухмылялся он.
Я никогда не был кровожадным, но сейчас с превеликим удовольствием размозжил бы этому подонку морду, c каждым ударом забивая эту гнусную улыбку вместе с зубами как можно глубже в его поганую глотку.
– А чего подмогу-то звать? Сам что, никак, очко жим-жим? – я специально провоцировал этого ублюдка, моля бога об одном – чтобы длинный повелся и зашел в клетку, а дальше, так сказать, дело техники.
Сжав крепко кулаки, я напоминал сжатую до предела пружину, готовую в нужную минуту в долю секунды распрямиться, сметая все на своем пути.
– Войди, войди, войди, – как заклинание шептал я про себя. – И тогда ты и твой дружок-колобок больше никогда отсюда не выйдете, ляжете здесь навечно и никому больше не причините вреда.
Длинный повелся.
– Ах ты гадина, – зашипел он и начал спешно отодвигать засов калитки.
Еще чуть-чуть, пару сантиметриков – и все, хана вам, ребята, я вас конкретно угандошу.
Но тут встрял мелкий:
– Погоди, Турений, – придержал он длинного за руку.
– Чего тебе? – нервно отреагировал тот.
– Вот этого пока точно трогать нельзя. Едол говорил, что за него хорошие деньги поимеем. Если ты попортишь товар, то атаман с тебя спросит. Еще и деньги с процентами заставит в общак возвращать.
– Да, верно, – пошкрябал бороду длинный. – Жаль. Я бы проучил этого недоноска. Но трупак-то все равно из петли вынимать надо. К утру засмердит. Пацанам это не понравится.
– А пусть эти лярвы ему помогут. Это вроде как их родственник, – нашелся мелкий.
Высокий на секунду задумался.
– А что? Это хорошая мысль, – согласился он. – Эй вы, овцы драные, – прикрикнул длинный, – помогите этому недоделанному вашего жмура с петли снять.
Девочка в страхе замотала головой.
– Я что, два раза повторять должен?
Алтона встала, взяла девочку за руку.
– Идем, доченька. Не бойся, надо помочь и проститься с отцом.
Я видел по тому, как они морщатся при каждом движении, что им очень больно ходить.
– Что мы должны делать? – спросила у меня Алтона, когда они подошли.
Меня опять передернуло. Боже, сколько испытаний, боли, унижения выпало этим двум мужественным женщинам. Казалось бы, все, хватит. Ан нет, теперь они должны в довершение ко всему еще помочь снять мертвое тело отца и мужа.
– Возьмите его за ноги и попробуйте приподнять, а я отпущу веревку.
Общими усилиями мы спустили тело на землю. Я отмотал веревку. На ее месте на шее отпечаталась глубокая темно-лиловая борозда. Глаза Алсония смотрели мимо нас – куда-то высоко, под потолок пещеры. Сейчас казалось, что он там что-то увидел или в немом укоре спрашивал своих богов, которым, молясь, преданно верил с детства: «Как же так? За что? Я ведь был примерным семьянином и уважаемым членом общества. Каждый месяц носил пожертвование в храмы. Почему вы обошлись со мной так жестоко? Почему не уберегли, не заступились за мою семью, дав случиться такому ужасному беззаконию?»
Боги в ответ хранили молчание.
– Папа, папочка, – всхлипывала девочка, прижавшись к матери.
У Алтоны, напротив, глаза были сухи. Она не проронила не слезинки, наверное, за эту ужасную ночь просто разучилась плакать. Твердой рукой провела по лицу Алсония и закрыла ему глаза.
– Прощай, муж мой, пусть боги хранят твою душу, – выдохнула она.
Я взвалил тяжелое мертвое тело на себя.
– Открывай.
Сам мысленно уже представлял, как, выходя за калитку решетки, скидываю тело Алсония на землю, первым делом вырубаю длинного, затем колобка, а затем…
Но моим планам не суждено было сбыться. Длинный снова рыпнулся открывать засов, но мелкий был начеку.
– Погоди, Турений, погоди.
– Ну чего опять? – недовольно спросил тот.
– Я вспомнил. Едол предупреждал насчет этого субчика, что с ним надо держать ухо востро. Очень опасен.
– И что теперь? – спросил длинный.
– Теперь, теперь… – задумчиво пожевал губами колобок. Повертев головой в разные стороны,