Правда, боевой дух солдат Батория несколько поостыл. «Многие из тех, — пишет очевидец, — которые в первом походе, потерпев большой урон и лишившись лошадей и всего вооружения вследствие непогод и дурного состояния дороги, теперь слишком ясно представляли себе все тяготы столь отдаленной службы и потому очень неохотно записывались в нее».
В деньгах нуждался и Грозный. В январе 1580 года он созвал освященный собор, на котором заявил, что Церковь и православие в опасности, что бесчисленные враги восстали на Русь, что он с сыновьями, боярами и воеводами бодрствует день и ночь ради спасения государства, а между тем войско скудеет и нуждается, монастыри же богатеют. Поэтому, заключил царь, он требует жертвы от духовенства. Собор присудил отдать в государеву казну земли и села княжеские, пожалованные когда-либо Церкви, равно как и имения, заложенные духовенству.
Московские полки наблюдали за обширным пространством от Кокенгаузена до Смоленска, стараясь предугадать, куда на этот раз направит Баторий свой удар. Но король опять явился там, где его не ждали.
***
Готовясь к новому вторжению, Баторий назначил сбор армии в местечке Чашники, откуда одинаково легко можно было напасть и на Смоленск, и на Великие Луки. 15 июля 1580 года король прибыл к войскам, привезя с собой благословение Папы Римского, который прислал новому паладину веры освященный меч. Военный совет проходил с участием московских воевод, отказавшихся возвратиться из плена и присягнувших королю. На вопрос, какая крепость считается в Московии имеющей большее значение — Смоленск или Великие Луки, они отвечали, что первый славится как место замечательных событий, в то время как вторая крепость по своему значению в военном деле ценится больше. Действительно, Великие Луки были предпочтительнее для Батория: эта крепость могла служить хорошей базой для операций в Ливонии и, — что было еще важнее для короля, — заняв ее, он сохранял свободу маневра, то есть возможность осуществить вторжение в глубь России в разных направлениях.
Перед выступлением из Чашников Баторий произвел тщательный смотр своей армии. Стоя на холме, он осматривал каждого солдата, в то время как армия проходила мимо него по узкому мосту, и остался доволен: забраковано было всего несколько лошадей. В поход на Великие Луки отправилось 35 000 поляков, литовцев, немцев и венгров.
Из Чашников Баторий направился к Велижу — последнему русскому оплоту на Двине. Польской армии пришлось идти сквозь леса и болота, путем, по которому уже полтораста лет не ходило войско (последний раз этим маршрутом прошло войско великого князя Литовского Витовта, воевавшего с новгородской республикой). В авангарде шел 6-тысячный отряд Замойского. Желая напасть на Велиж внезапно и опасаясь измены, Замойский отдавал сигналы о выступлении перед самым рассветом: одна зажженная свеча в его шатре означала «вставать», две — «седлать лошадей», красное сукно, поднятое на копье, — «выступать». Грабеж и поджог карались смертной казнью.
В Велиже находилось 200 детей боярских и 400 стрельцов при 14 пушках. Застать их врасплох не удалось — как только показались поляки, русские зажгли посад и укрылись в замке. Пришлось начать осаду. На предложение Замойского сдаться велижские воеводы отвечали, что отошлют его грамоту к царю и сделают, как тот велит. Но после трехдневной бомбардировки у воевод прибавилось самостоятельности, и они сдали крепость. Большинство русских, по их желанию, были отпущены на родину. Захваченных в Велиже съестных припасов хватило на всю королевскую армию.
Второй и последней крепостью на пути к Великим Лукам был Усвят. Тамошние воеводы также проявили много дерзости, но мало стойкости. На предложение сдаться они ответили, что по-литовски не разумеют, и открыли огонь. Баторий приказал начать обстрел Усвята и уже на следующий день увидел в своем шатре парламентера, который доставил ему условия капитуляции. Население крепости и тут в подавляющем большинстве проявило верность царю и было отпущено Баторием.
25 августа король прибыл под Великие Луки и сразу поехал осматривать городские укрепления. Кое-где он подъезжал к валам на расстояние ружейного выстрела. Гетманы просили его пощадить свою дорогую жизнь, но Баторий беспечно отвечал: «Пустяки, ничто мне не повредит». И действительно, множество пуль, выпущенных по королю и его свите, не причинили никакого вреда; была убита только лошадь под слугой одного из польских вельмож.
Великие Луки располагались на небольшом холме. Деревянные стены крепости сверху донизу были обложены корзинами с землей и дерном, дабы уберечь их от поджога. При приближении королевской армии жители зажгли посад и укрылись в крепости, которую оборонял 6-тысячный гарнизон под началом воевод, из коих главным был князь Федор Васильевич Лыков.
Последующие три дня Баторий провел в бездействии, ожидая прибытия в лагерь московских послов, которые заранее дали знать о своем приближении. 28 августа в королевский стан прибыл князь Иван Иванович Сицкий со свитой. Посольству была оказана почетная встреча. Королевская армия выстроилась в две шеренги, и послы, одетые в роскошные одежды, в сопровождении 500 слуг, проехали по этому живому коридору.
Наутро состоялся прием. Сицкий был допущен к королевской руке, но в остальном Баторий вел себя надменно: против имени московского государя не встал, шапки не снял и о здоровье не спросил, так как Грозный в грамоте все еще не называл его братом. Когда же король предложил Сицкому править посольство, тот ответил, что царь приказал сделать это в Вильне, поэтому пусть король возвратится туда и уведет войско из московских владений, тогда он и посольство будет править. Баторий заявил, что это невозможно; Сицкий стоял на своем. Наконец король сказал, что раз посол приехал ни с чем, то он и уедет ни с чем. Сицкого отвели в его шатер; но король умышленно задержал его отъезд, чтобы он мог видеть взятие Великих Лук.
30 августа королевская армия приступила к осадным работам. Город был обложен с двух сторон: одну часть армии возглавил сам Баторий, другую Замойский. На рассвете 1 сентября загремели расставленные на позициях пушки. Но раскаленные ядра застревали в дерне, не зажигая стен. Тогда Замойский объявил, что тот, кто подожжет русские укрепления, получит хорошую награду: наемник — 400 талеров, шляхтич — поместье, простой воин — шляхетское достоинство. Сотни охотников бросились под великолуцкие стены, чтобы отбросить дерн и дать огню разгореться, но сверху на них обрушился град пуль и камней, и, потеряв около 200 человек ранеными и убитыми, добровольцы отступили.
Неудача вынудила польских пушкарей сменить тактику: теперь они сосредоточили огонь на самой верхушке стены и зажгли несколько бойниц. Пожар произвел впечатление на Сицкого, и он