Не скрою, эта мысль меня грела!'
Санкт-Петербург, Английский клуб, 29 ноября (12 декабря) 1914 года, суббота
В этот раз встреча носила уже сугубо деловой формат. Да и участники были другие. Аристарх Ричардович Меньшиков, выходец из достаточно старого, но обнищавшего дворянского рода, представлял «аристократическую оппозицию». Сам Воронцов им был бы безразличен, но пугало усиление позиций Великого Князя Александра Михайловича и Воронцовых-Дашковых. К тому же, они здраво опасались, что усиление роли Прогрессисткой партии может привести к революции и переделу власти. Ну и денежек, которые сейчас плывут к соперникам, им очень хотелось.
А вот Никодим Петрович представлял, если так можно сказать, московских купцов и промышленников. Их бодание со «столичными» только нарастало. Во время событий 1905 года они тайно вооружали и поддерживали рабочие дружины деньгами, в надежде заставить «питерских» поделиться властью. Эти как раз против революции и прогрессистов ничего не имели, с Холдингом «Норд» активно сотрудничали, но… Не могли упустить случая «подставить ножку» соперникам. Ведь «питерские» сейчас наращивали производства куда быстрее.
Ну, а Столыпин в кресле премьера был «поперёк горла» обеим фракциям. Что ж, именно из такого понимания Константин Михайлович и решил выстроить разговор.
— Ну что ж, господа, со времени нашего первого разговора, у вас явно прибавилось поводов поддержать меня. Воронцов своей статьёй взбаламутил общество, а Обручев — дополнил. Чувствую, скоро влияние «карманной» партии Воронцова возрастет в десятки раз. Опять же, французы во весь голос просят о поставках самолётов «Сикорского» и о помощи в налаживании собственного производства по лицензии. Это и успехи во взятии Перемышля существенно усилило позиции нашего «Сандро».
Меньшиков недовольно скривился. И от констатации фактов, и от фамильярного упоминания одной из высочайших особ Империи. Да как этот плебей смеет⁈ Но Коровко продолжал.
— И обратите внимание, господа, внутри страны Столыпин сдерживает рост цен, даже уговорил Государя подписать Указ «О запрете спекуляции и государственном контроле цен на ряд наиболее важных товаров». А вот Воронцов сейчас «держит» более девяноста процентов экспорта, причём — самые выгодные части.
Тут поморщился второй участник встречи. И недовольно спросил:
— Чего вы хотите? Денег? Так надо ещё показать свою полезность. Особенно учитывая вашу репутацию.
— Нет, господа. То есть, деньги мне тоже понадобятся, но это не главное. Прежде всего, мне нужна информация. Вся информация о наших с вами врагах. Сам я тоже умею её добывать, но мои ресурсы не так велики, как у тех, кого вы представляете. Во-вторых, мне потребуется ваше влияние на прессу. Мы будем очернять и компрометировать Столыпина, Воронцовых, их близких и партнеров, функционеров Прогрессисткой партии, и наконец, при нужде, достанется и Великому Князю.
— Это всё? — серьёзно переспросил представитель аристократов.
— Нет! Главное — мне и моим людям понадобится защита от преследования полицией и жандармами. Сами понимаете, организовать его нашим врагам не так сложно. Тем более, что я хочу не только обвинять Воронцова в том, что он продаёт стратегическое сырьё нашим врагам, но и организовать материал для этого.
«Купец» понятливо смежил веки, а вот Меньшиков сначала несколько мгновений недоуменно смотрел, и лишь потом догадался, что их гость планирует зарабатывать контрабандой. Да, при этом деньги ему не так важны, как «покровительство».
— А вторая линия атаки будет на все неуспехи нашей армии. Вот, к примеру, почему нет наступления на Кавказском фронте? За всё на Кавказе отвечает Наместник, так что мы можем аккуратно, не высовываясь, обвинить Воронцова-Дашкова в том, что он много строит, но совсем не наступает!
Гавань Балаклавы и окрестности Севастополя, 11 (24) января 1915 года, воскресенье, раннее утро
Говорят, тяжелее всего ждать и догонять. Поручик Сергей Щетинин знал об этом не понаслышке. Вот и последние дни их полуэскадрилье[1] приходилось ждать. И что самое обидное — неизвестно, дождутся ли.
Во время сражения при Саракамыше[2] «родная» российская пресса так изгваздала репутацию Наместника Кавказа Воронцова Дашкова и Кавказской Армии, что хотелось плеваться. И с чего бы? Ведь Русской армии удалось сорвать планы турок по захвату российского Закавказья и перенести боевые действия на территорию Турции. Так нет, основным рефреном было «бездействовали и дождались»!
Разумеется, все они хотели реабилитироваться, но сухопутному наступлению серьёзно мешали «Гебен» и «Бреслау». Сергей и знать не хотел, как их переименовали турки, всё равно командует ими германский адмирал, экипажи там — в основном немецкие, да и войну они начали именно в интересах Германии, а не Турции. Вот именно этих разбойников они и поджидали на своих верных «Беломорах». Щетинин лично поучаствовал в разработке[3], а потом и серийном изготовлении этих торпедоносцев, и ему не терпелось испытать их в бою.
Впрочем, штабс-капитану Александру Прокофьеву-Северскому[4], его соратнику по разработке этих машин, который со второй полуэскадрильей дежурит сейчас под Батумом, хочется того же. «Посмотрим, кому из нас улыбнётся фортуна!» — философски подумал про себя Сергей.
— Тра-та-та! Тра-та-та! — пропел горн сигнал к боевому вылету.
Сергей присмотрелся, что там передает сигнальщик.
— Третье и четвертое звено — на взлет! Взлетаем в установленном порядке! Эшелон — двести метров! Курс на цель — зюйд!
Как хорошо, что у «Беломоров» рации установлены на каждой машине. Да, слабенькие, голосовая связь даже в идеальных условиях возможна не далее полусотни верст, а связь ключом возможна только с машин командиров звеньев. Правда, уже на четверть тысячи километров.
— От винта! — скомандовал он несколькими минутами позже и начал рулить на взлёт. Командирская машина взлетала первой.
— Седьмой! Щетинин! Пришло подтверждение от воздушной разведки. Цель продолжает движение прежним курсом, скорость не меняла. Пеленг на точку рандеву — двести шестьдесят. Дистанция — тридцать[5].
С их крейсерской скоростью — около десяти минут лёта. Если дать небольшого крюка, можно будет заходить строго со стороны едва взошедшего солнца, это помешает их обнаружить. И Щетинин скомандовал штурману рассчитать изменение курса.
Не то, чтобы поручик боялся зениток, по информации разведки ни «Гебен», ни «Бреслау» не имели зенитных прицелов на орудиях или специальных зенитных пулемётов. Да и углы возвышения их орудий позволили бы обстреливать только низколетящие цели. Правда, торпедоносцы на боевом курсе и есть именно такие цели.
Но нет, смущало его другое. Не факт, что такого «зверя» удастся завалить первым же залпом. Так что, чем ближе германцы подойдут, тем больше шансов достать их вторым заходом.
— Берег, передайте разведчику, чтобы