Он выставил поднос со сладостями перед собой.
– И какие еще сюрпризы скрывает ваше логово? – с улыбкой взяла кружку эльфийка.
– Помните главный принцип магии гномов? Правильно – материальность, – прихлебывая горячий напиток, ответил Леон. – Именно так эти бородачи в прошлом побеждали врагов, только вместо печенья тут были спрятаны копья и стрелы, а в центре горел костер. Все это называется карман жизни. По сути это кладовка, в которой есть все.
– Хм, я так отвыкла от магии в мире людей, что восхищает буквально каждая мелочь, – погладив стенки кармана, сказала Анна‑Мария. – Мягкая, как шкура животного.
Мальчик снова посмотрел в их сторону, и она отдернула руку.
– Жаль, что человеческий мир, как ластик, стирает все волшебное, – заметила Анна‑Мария.
– Не соглашусь, – сделав глоток, ответил Леон. – Люди тоже волшебники, но их магия иная, она автономная, не требующая связи с хозяином. Телефоны, машины, даже роботы – все это магия человеческой мысли, но самое уникальное в этом – простота использования. Не надо оканчивать волшебную школу, не нужна палочка и даже золото, нажал кнопку – вещь ожила. Без тебя. Ты не питаешь ее энергией, вот в чем уникальность человека – будучи пустым, он научился создавать волшебное. Посмотрите на паренька, он проживает бурю эмоций, просто нажимая пальцами на стекло. А представьте, сколько нужно сварить разных зелий, чтобы он испытал подобное без этого гаджета.
– Общаясь с вами, не верится, что вы наполовину лепрекон.
– А вы знакомы с лепреконами? – пристально посмотрел в ее глаза Леон.
– Нет, – растерялась она, а ее щеки зарумянились, – но я помню рассказы бабушки.
– И кому служила ваша бабушка?
– Это было так давно, что уже и не вспомнить, – с улыбкой заметила мадам Лемм, и в этот момент резкий порыв ветра открыл форточку.
Вздрогнув, мальчик уронил планшет. Затаив дыхание, он не отводил взгляда от окна. А потом украдкой, на цыпочках Егор подкрался к форточке и резко отдернул занавеску. Никого. Лишь прохладное дуновение ветра и привычный вид на игровую площадку во дворе. Солнце уже спряталось за соседней крышей, а фиолетовые тучи с севера, как щупальца каракатицы, опутали город, предвещая ливень с грозой, но мальчика страшила ночь, а не раскаты грома вдали. Вытащив из кармана шорт ингалятор, он встряхнул его и поднес ко рту. Два глубоких вдоха, и удушье немного отступило. Однако приступ, как вирусная атака, с каждой новой мыслью о прошлой ночи, будет только усиливаться. Парень набрал полную грудь воздуха, как учил доктор, и задержал дыхание. Вытерпев полминуты, он жадно вдохнул и глубоко задышал, потом снова задержал дыхание, считая про себя секунды, после третьей задержки страх почти растворился. Мальчик облегченно выдохнул и вернулся к планшету.
А знаете, если сравнивать детские и взрослые страхи, то первые намного ярче. Все потому, что детский разум дорисовывает картину предстоящего ужаса, а взрослый ищет из нее выход, по волшебным меркам это уникальная эмоция: яркая, хлесткая и доминирующая. И если у волшебных существ она в большинстве своем отсутствует, разве что у полукровок, то люди живут с этим. Вот так и с Егором. Чем темнее становилось за окном, тем чаще приступы, мальчик стал раздражительным, агрессивным. Он менялся на глазах. После ужина за ним стала приглядывать мама, русая полная женщина с добрыми глазами и нежным голосом. Отвлекая сына, она играла с ним в конструктор, собирала пазл, но все тщетно. Приступы астмы нарастали.
– Может, их усыпить? – тихо спросил Леон.
– У нас городок маленький, поэтому любая магическая активность будет заметна волшебной полиции, – ответила мадам Лемм. – Не хочу быть наказанной.
– Можно попробовать золотом, – предложил Леон. – Снять страх, убрать истерику.
– А это сработает? – воодушевленно спросила эльфийка.
– Должно, – ответил Леон и полез в карман за монетой.
Хватило пары крошек, чтобы парень вмиг успокоился и пошел чистить зубы. Ошарашенная София Павловна даже не поверила, что приступы так быстро прекратились, поэтому еще долго не ложилась спать. А за окном прозвучал первый раскат грома, и крупные капли, затарахтели музыкой дождя по карнизам окон. Страх отступил, в голове мальчика крутилась четкое понимание, что в такую погоду явно никто не прилетит. Хотелось спать, и мальчик мгновенно провалился в сон. Мать укрыла его легким одеялом и на цыпочках ушла из комнаты.
– Что вы делаете? – раздраженно спросила эльфийка.
– Проверяю вашу версию, – ответил Леон и высунул руку из кармана. – Приманка, – он положил рецепт перевоплощения на стол, – Если призраки воры, они заберут наживку, и я окажусь прав, что это банальное ограбление.
– Им не нужен рецепт, – замотала головой Анна‑Мария.
– Вот и проверим, – только и успел сказать Леон, как в окне появилась голова незваного гостя. Упитанное серое лицо призрака с огромным уродливым шрамом прошло сквозь оконную раму. Толстяк огляделся и позвал напарника. Худой, покрытый коростой от ожогов фантом с важным видом тоже прошел сквозь стену. Немного покружив по комнате, они по‑хозяйски сели на кровать, и толстяк достал из прозрачного тела сферу. Стеклянный шар с бордового цвета рунами на непонятном языке. Предмет казался хрупким, однако призрак с большим усилием положил его у изголовья мальчика. Сразу же после этого пухлые руки фантома со шрамом потянулись к шее ребенка.
– Стой! – остановил его худой призрак. – Мы не одни.
– Это мать, – буркнул напарник, – Пусть ходит. Хозяин сказал, чем больше человеческого горя, тем быстрее он заберет шарик.
– Я не о людях говорю, глянь, – обгоревший призрак указал на рецепт‑приманку. – Это дело рук домработницы. Я же говорил, что она не человек.
– Брось, – подлетев к столу, развернул кожаный лоскут толстяк, – подумаешь, кожа и какие‑то закорючки.
– На шаре хозяина тоже закорючки, – стоял на своем напарник, – а что, если это ловушка. Помнишь наказ? Никакой магии. Увидели что‑то волшебное – убегайте.
– Ты сейчас серьезно? Я сферу уже положил. Ее не сдвинуть теперь.
– Надо уходить и рассказать все хозяину. Ты видел ее взгляд прошлой ночью? Он горел лиловым цветом, – буркнул тощий призрак, – явно нечеловеческий взгляд. А этот рецепт как предупреждение, чтобы мы оставили ребенка в покое.
– Ты дебил? – толкнул его толстяк. – Шар уже не поднять! Плевать