Тут была одна тюрьма. Количество пленных около двух сотен. Многовато, грузовиков может и не хватить, но топая по щебёночному покрытию дороги, дошли до барака. Там у костра трое сидели, охрана. Раздались негромкие хлопки, тут лучше из пистолетов. Два бойца резко закашлялись, как и договорились, они и скрыли этот шум. Так что оттащили тела в сторону, дальше сбили замок, и двое зашли. Я и сержант. Двери прикрыли, что позлило мне зажечь фонарик и осветить пленных, что садились, тут солома на полу и всё. Воняло ещё так, глаза слезились, взопревшими телами тоже, старой кровью, тухлятиной. Что уж там.
— Внимание, — сказал я, а сержант-афганец, он с нами был, переводил на пушту. — Вы освобождены совместными действиями советской и афганской армий. Я, старший лейтенант Гаврилов, разведрота отдельной Шестьдесят Шестой мотострелковой бригады. Напомню, что мы в центре базы моджахедов. Сейчас тихо выстраиваемся в колонну и за нами. Не издавать ни шума. Проявления радости позже. Если есть раненые, несите сами. Идти не далеко, километров шесть. Берём всех, никого не оставляем.
Слушались меня просто как мессию, смотрели как на бога, у многих видно мокрые дорожки слёз, но действовали быстро. Почти два десятка пленных пришлось нести, сильно избиты, двое так присмерти, но вышли мы благополучно. Чуть позже раздался шум моторов и нас нагнали. Мы сошли на обочину, мои бойцы охраняли освобождённых, и пропустили две «хамви» набитые бойцами Гурьева. Часть спрыгнули и пошли с нами. Покинув наконец лагерь, палатки с беженцами, кое-где ходили неприкаянные, видимо бессонница, но на нас таращились, и всё. Так и до машин, дальше погрузка в десять грузовиков, там Татаринов командовал, восемь для перевозки освобождённых и две для раненых. У нас всего два медика, санинструктор нашей разведроты, я его взял, и один боец у Гурьева разбирался. Помогал. По счастью среди освобождённых было двое медиков, афганский фельдшер и наш военный врач из-под Кандагара, кстати, в звании капитана, уже год в плену. Они начали работать. Мы же пересчитали всех участников, потом второй раз, порядок, все на месте, и выехали к Бадаберу. И двадцати минут не стояли на месте стоянки. Там добрались, и дальше уже работали по тюрьмам тут. По старой схеме. Вкусных целей как пункт разведки тут не было, поэтому Гурьева я ориентировал освобождать одну тюрьму, а сам брал другую. Тут также сняли часовых, включая у арсенала, там сейчас наши сапёры работают, один ночник на троих, и второй у трёх бойцов прикрытия. Также двери прикрыли за мной, я же осветил пленных, многие закрываясь от света, морщась пытались рассмотреть нас, а я осветил себя, видно, что советский солдат, и громко также стал сообщать кто освобождает пленных, пока меня не прервал смутно знакомый голос:
— Лейтенант? Гаврилов, ты что ли?
— Прапорщик Зиновьев? Чего это вы меня в звании принижаете. Я уже три дня как старлей. Вы-то тут откуда? Не слышал о вашей пропаже. Так и хочется сказать, знал бы что вы тут, фиг бы освобождать пошёл, но вы хоть и сволочь, но своя сволочь. Будем освобождать.
— Да спишу я тебе твой комбинезон, спишу. Не будут его из зарплаты вычислять. Хватит уже меня им попрекать.
— Конечно буду. Я этот комбинезон в глаза не видел, а тут ещё из зарплаты вычесть хотят… — продолжал я старый спор.
Надо сказать, что многие из пленных тут провели не один год, и рыдали от избытка чувств, у прошлого лагеря было схоже, обнимались, прапорщик кстати тоже, хотя в плену он третий день и о его пропаже я действительно не знал. Однако хапнуть «гостеприимства» моджахедов тот успел по полной. На щеке след ожога. Головёшкой прижигали во время допросов. Однако, быстро всех привёл в чувство, мы с сержантом-афганцем построили колонной и повели их к выходу. Все посты вырезаны, там наши бойцы. Так что под их охраной и к выходу, а там соединились с колонной, что вёл Гурьев. Опять две сотни набралось. Чую техники едва хватит, придётся в десантные отсеки БМП сажать, бойцов на броню. Ничего, всех заберём. Лагерь беженцев тоже прошли. Тут нас и нагнали сапёры, сделали они то, что я приказал. Потом погрузка и мы рванули прочь. Держали максимальную скорость. У Пешавара были, когда земля как будто дрогнула, а позади вспышка была. Чуть позже грохот разрыва донёсся. Даже сквозь шум моторов. Ну а мы, включив все фары, двигались к границе, уже оставив Пешавар позади.
А вот с границей засада, по фарам, и кострам видно, что границу перекрывали, Гурьев, используя два грузовика, скатался, глянул и вернулся. Его не засекли, на дорогах плотное движение, пакистанская армия перекидывала свои силы, ещё на две машины просто не обратили внимания. Перекрыли всё, все известные тропы. Похоже все части подняли в ружьё. Быстро они среагировали, уверен и американцы шум подняли из-за пропавших своих. Бойцы Гурьева там двух пленных взяли, сейчас под охраной.
— Да я уже понял. Значит так, идём на прорыв по трассе Пешавар-Джелалабад, сносим стационарный пограничный пункт, и на ту сторону.
— Потери будут, там рота сидит и танк в капонире. Из китайских машин.
— Да не сходу же. Берёшь своих и моих бойцов, все приборы ночного виденья, дальше подбираешься и начинаешь тихо работать. Всё тихое оружие тоже тебе. Как закончишь, помигаешь фонариком, и мы подъедем.
— Хорошо, я отберу бойцов.
Гурьев отвечает за прорыв в обе стороны, это его работа, так что пробежался, выбрал бойцов, тот уже успел оценить их уровень, видимо отслеживал, и бойцы скрылись в темноте. А мы ожидали. В те два грузовика снова освобождённых погрузились. Те от них боялись отходить, видимо страх что их забудем и оставим. Все наши советские освобождённые, почти пять десятков, из которых семь офицеров, под бронёй «БМП», забились как селёдка в бочку. Но все там. Афганские военные в грузовиках. Там тоже офицеры были, почти полтора десятка. И даже один майор-лётчик. Известный, даже я про него слышал. На