– Какая? – я задыхаюсь. Горло от обиды сдавливает, поэтому вопрос мой вырывается позорным блеянием. И чертов костюм надеть я так и не успела, потому кутаюсь в смятую простыню, вымазанную пятнышками моей крови. Я падшая женщина. А он сам дьявол. Дура я…
– Сладкая, – серьезный взгляд чертовых омутов не выпускает меня из своего захвата. – Ларис, я хотел сказать…
– Я тоже хотела. Я… Я не хочу выходить за вас замуж. Так не хочу. И деньги ваши меня не интересуют. И вообще, вы ушастый носорог. И то, что случилось сегодня ночью, было ошибкой. Я просто перенервничала, комбинезон еще этот. Я просто…
– Ошибкой? – прорычал Леднев. Он же зверь, таких как я запросто об колено гнет. Не знаю с чего я решила, что он такой милашка. Не стреляют в милашек, и милашки не едут с ранением в ветеринарку. И вся его эта дурашливость просто напускная шелуха. Он волк, в овечьей шкуре, а я глупый Ниф-ниф. Только сломал он мне не домик, хрен бы с ним, а всю мою проклятую неидеальную жизнь. И сейчас он просто насмехается над глупым поросенком, так кажется он меня называл. Только в этот раз я не позволю ему взять снова верх. Это не он меня использовал. Это я получила то, чего желала. – То есть ты сегодня ночью извивалась и стонала, потому что просто перенервничала? И… Черт, ты же девственность свою мне подарила. Что ты за идиотка, твою мать, Лариса Степанна? Почему у тебя все вот так, через задницу твою шикарную? Почему до сих пор понять не можешь, что я…
– Что вы просто мною попользовались?
– Я вообще-то не договорил, сладенькая.
– А я не дослушала, пупсик.
– Что ты за существо такое? Недостижимое. Странное. Чокнутое. Сука, да я…
– И зачем вам такая жена? – хмыкнула я, снова не дослушав. Я дура. Ну точно дура, вцепившаяся пальцами в тканяной узел на груди, как в последний оплот руин моей гордости. – И сами вы существо неопознанное и злое. Короче, я попробовала, мне не понравилось. Помолвка расторгнута. И да, я умоляла ночью, потому что ну стыдно уже в моем возрасте быть девственницей. Так что это я вами попользовалась. Вот.
– Ты когда научишься слушать? Дура. Чертова идиотка, мать твою ведьму. Не понравилось ей. Всем нравится, ей, бля, не нравится. Можно подумать тебе есть с чем сравнивать, – заорал ушастый носорог. Я думала он мне сейчас такую оплеуху залепит, что я кувыркаться до дома буду. Но он просто треснул кулаком в стену, так сильно, что мне показалось, в штукатурке появилась ощутимая вмятина, вышел из комнаты, громко ботнув дверью и я поняла, что. Левушка взвыл где-то в недрах чертова поднебесья, предвещая крах всей моей жизни. Я опустилась на пол. Даже заплакать у меня не хватило сил. Не бывает сказок. И тыква никогда не превратится в принцессу. И слава богу. Потому что голые принцы не могут любить тыквы. Господи, ну и бред же приходит мне в голову. И еще… Это катастрофа. Я соврала, мне очень понравилось. И я совсем не потеряла голову. Я просто влюбилась, как дура, в совсем не подходящего мне принца.
Я нацепила костюм на себя, который по габаритам мне впору пришелся, разве что рост не подошел. Дорогая тряпка пахла Ледневым. Доберусь до дома, сожгу его в кастрюле, проведу обряд изгнания. Может, поможет от моей глупости? Как думаешь, дорогой дневник? Нет? Я так и знала. Знала, что дурость надо электричеством лечить. Или клин клином вышибать. Или…
– Босс велел домой вас отвезти, – словно один из молодцев из ларца вырос передо мной Буй.
– Сама доберусь, – хмыкнула я.
– Нет, с такими деньгами лучше не шляться одной.
– С какими деньгами? – задохнулась я. Он что… Да за кого он меня… гад. Гад, носорог ушастый, мерзавец. Правильно я все делаю.
– За услугу, – оскалился чертов Елизар, сунув мне в руку металлический чемоданчик. Как в фильмах про мафию. – Ну и за молчание.
– Да пошел он. Передай этому носорогу ушастому, что…
– Вы не поняли, Лариса Степановна, это оплата за лечение пулевого ранения. Ну и за конфиденциальность, – с трудом выговорил сложное слово бедолага. Ну и за Толстого благодарность. А еще босс сказал, что вы выдра. Но этого не велено было передавать.
– Так, а чего же ты языком треплешь?
– Не сдержался, – радостно гаркнул придурок.
– Ну, тогда передай своему хозяину, что пусть он засунет себе этот чемоданчик в его раздутое эго. И еще, пусть больше никогда в жизни не появляется в моей жизни. А еще… Что он носорого ушастый и скот. И сам он выдр вавилонский. Ненавижу подонка, вот.
– А ты ведь как кошка в него влюбилась, – резко перешел на ты мерзкий Буй, и на его лице появилось выражение осмысленности. Не просто осмысленности. Он, черт, совсем не дурак, просто играет свою роль.
– Это ничего не значит, – выдохнула я, бросила в Буя чертов чемоданчик, обогнула его и зашагала по тротуару. Надо возвращаться просто в реальность. Это так просто. Это чертовски сложно.
Глава 34
15 мая (ехали медведи на велосипеде)
Купить: каперсы, упаковку активированного угля, копченую скумбрию, зубную пасту(апельсиновую), Клео новый лежак. Новый рабочий костюм (старый снова сел)
У мамы сегодня снова прием (не забыть)
Дормидонтыч сошел с дистанции (слабак)
У мамы новая жертва, у меня новый кандидат в мужья (тощий ушастый очкарик скрипач, зовут Изя. Мальчик из «хогошей евгейской семьи»)
Скрипач – мама почти достигла своей мечты.
Я почти согласна на все ее условия.
Бред Питт мне снова снился, только носок в этот раз на нем был шерстяной с помпончиками (что бы это значило? Что-то катастрофическое, не иначе)
Леднева ненавижу.
8:00 Жора (сожрал замороженную курицу. Расстройство)
10:00 Горилла Гадя (полное имя Годзилла) мастит (агрессивная)
14:00 Не сдохнуть от чувства бессилия.
Дорогой дневник. Я давно не писала в тебе ни строчки. Не писала, потому что было некогда. Я нагрузила себя работой по самую маковку, но все равно не смогла вытравить ушастого носорога из мыслей и сердца, и мне прекрасно удалось жить без наглого и нахального мерзавца Леднева. Вообще не вспоминаю о нем. Совсем ни разу. Он гад и подлец и…
– Выглядишь фуфлово, – поприветствовала меня Парашка, ввалившись в кабинет через час после начала рабочего дня. – Словно тебя Гадя пережевала, проглотила и…
– Не надо, не продолжай, – устало выдохнула я. Она в чем-то права. Да, черт меня возьми, во всем. – Мне сегодня к маме идти на суаре, в платье, а оно что-то не застегнулось. Фуфло шьют, ткань не тянется вообще. И жених новый страшнее старого.
– Ой, слушай… там. Короче, меня Бархатыч позвал его ужика посмотреть. Обещал, что потрогать даст. Орел то его помер, ага. Теперь чучелом висит в кабинете. Так я говорю…
– Я согласна, – боже, спаси Парашку. Поменяюсь с ней дежурствами и тогда мне не придется слушать ужасные мелодии, которые пилит на скрипке мой ушастый жоних. Ему за издевательства над классикой наверняка в аду отдельный котел уже раскочегарен. Прям не знаю, я уже начинаю скучать по Дормидонтычу, честное слово.
– Ну и славно, а то я уж думала ты откажешься, – Параня свалилась на стул и щелкнула пультом телевизора. Я бросила взгляд на экран и едва сдержала стон.
– Выключи, – едва сдерживаясь, чтобы не запулить в чертов зомбоящик в котором вот прямо сейчас красовался коварный тип, вентилятор стоящий на моем столе. Черт, и не один он снова был на экране, а с ногастой своей ведьмой. Так ее за ручку нежно держал, что у меня голова закружилась, и к горлу тошнота подскочила, вместе с горьким комком слезливым и изжогой. – Сейчас же. Чего он улыбается всем?
– А чего ему, плакать что ли? Красивый, богатый, политик. Выборы выиграл.
– И эта рядом с ним трется. Гадина такая. Парань, как так-то? Он ведь меня