Бородач вышел на площадь Красной молодежи, остановился и рассеянно покрутил тростью. Что-то в этом показалось Михаилу странным. Понял: жест не вязался с солдатской гимнастеркой и красноармейской фуражкой. Таким манером крутили трости парижские бульвардье, которых он видел на экране кинематографа. Теперь Михаил почти утвердился в мысли, что его поднадзорный – посланец генерала Кутепова. Впрочем, уверенность его происходила от неумения разграничить желаемое и действительное.
По площади туда-сюда сновали люди, проезжали пролетки, с соседней улицы доносился грохот трамвая, слышались напевные голоса лоточников. Бородач выбрался на Коммунистическую – довольно людную в этот час, круто падающую с горы улицу – и зашагал вверх. Михаил нагнал его и теперь следовал по пятам в десяти-пятнадцати метрах позади. С Коммунистической бородач свернул к Филармонии, затем направо. Михаил очутился на широкой, но не особенно длинной улице, застроенной одноэтажными и двухэтажными особняками. До революции здесь жили небогатые купцы, чиновники, учителя и прочий служилый люд. Бородач замедлил шаги, начал поглядывать на номера домов. Михаил перешел на другую сторону улицы – отсюда удобнее было наблюдать.
Бородач один за другим миновал два дома, около третьего – розового с мезонином в три окна – чуть замешкался. Окна мезонина были закрыты белыми занавесками. В невысокой стене, соединявшей розовый дом с соседним, имелась калитка. Поодаль стояла деревянная скамья. На ней отдыхал пожилой человек в соломенной шляпе, по виду азербайджанец, – читал газету. Бородач прошел в калитку. Человек на скамье не обратил на него внимания, даже не повернул головы. Но Михаилу вспомнился Эюб, который «любит читать газеты». Над стеною помаячила красноармейская фуражка – должно быть, бородач поднялся на боковое крыльцо во дворе. Все это Михаил отметил мельком. Опасаясь привлечь к себе внимание, он лишь бросил на калитку короткий, рассеянный взгляд и прошел мимо. Глаза его между тем искали место, откуда можно было бы вести наблюдение. Саженях в сорока впереди стояло двухэтажное здание с высоким крыльцом, поддерживаемым кирпичной аркой. Михаил свернул за крыльцо и уселся на тротуар, привалившись к стене.
Отсюда через арку хорошо была видна калитка и человек с газетой. От глаз обитателей розового дома Михаила укрывало крыльцо. Взглянул на часы – без четверти четыре. Всего двадцать минут назад он играл в алты-кос на Дербентской. А казалось – прошли часы. Оглядевшись, он понял, что вполне мог бы, не привлекая к себе внимания, обосноваться напротив дома. Там находился раствор и, судя по тому, что около болталось много праздного и пьяного народа, торговали вином. Чуть подальше сидел чистильщик, а ближе к Михаилу гужевой извозчик с двумя добровольными помощниками из босяков пытался кое-как укрепить лопнувшую ось телеги. Лошадь мирно жевала сено.
Отмечая эти мелкие уличные события, Михаил не переставал следить за калиткой. Увидел, как в нее вошел человек в котелке, через минуту – азербайджанец в европейском костюме и в папахе. Когда за калиткой скрылись еще двое, Донцовым овладело страшное возбуждение. Вспомнились слова Холодкова: «Главарей заговора надо взять с поличным, лучше всего, когда они соберутся вместе». Определенно – вот он, этот случай. И бородач – возможный посланец Кутепова – здесь. Но как дать знать Холодкову? Пост оставить нельзя… Был бы Ибрагим… По телефону? Но где его тут найдешь, телефон?.. Кстати, и название улицы Михаилу неизвестно. Что делать, что делать?
Голова горела. Михаил уже понимал, что сидеть и ждать – бессмысленно. Встал, прошелся туда-сюда… И вдруг увидел Воропаева. Воропаев приближался с другого конца улицы. Вместо обычной чекистской кожанки на нем была синяя, подпоясанная узким ремешком косоворотка, черные замасленные брюки, матерчатая фуражка – вылитый мастеровой. Михаил бросился навстречу.
– Коля!
Воропаев не сразу узнал его, а когда узнал, широко и открыто улыбнулся.
– Миша? Ты зачем здесь?.. Жара-то, а?.. – Окинул себя взглядом. – Сбрую пришлось снять. А я тут живу недалеко…
– Коля, очень важно, – с трудом переводя дух от нетерпения, заговорил Михаил. – Сообщи Холодкову или Мельникову, чтобы срочно сюда… Я не могу уйти, понимаешь… И не знаю названия улицы…
– Нагорная. А что такое? – тревога Михаила передалась Воропаеву.
– Да не должен я говорить, – досадливо поморщился Михаил и оглянулся на розовый дом с мезонином… – Только быстрее, быстрее… Чтобы с людьми, сюда…
– Ясно. – Воропаев решительно надвинул на лоб фуражку и, круто повернувшись, побежал в ту сторону, откуда шел.
Михаил опять было занял прежнюю позицию за крыльцом, но не усидел и минуты. Каждая жилка дрожала в нем, требовала немедленного действия. «Нельзя, нельзя так, – твердил он себе, – сядь, не мечись».
Прислонился лбом к теплой стене. Со стороны его могли принять за пьяного. Краем глаза следил за. калиткой. Вошел еще один посетитель.
Медленно текло время.
Человек на скамейке встал, свернул газету и направился в сторону Коммунистической. Что бы это могло означать? Плохо это или хорошо?
Быстрым шагом Михаил прошел до раствора, мельком взглянул на розовый особняк. В среднем окне мезонина на фоне белой занавески четко выделялся букет красных роз. Двадцать минут назад его здесь не было. Неужели сигнал опасности? Но как они узнали? Не может быть…
Послышался шум мотора. Из-за угла вывернул грузовик с людьми. В кабине рядом с шофером мелькнуло лицо комиссара по обыскам и арестам Медведева. Грубое, обветренное, будто высеченное из булыжника лицо.
Со всех ног Михаил бросился навстречу, замахал рукою. Грузовик резко затормозил, распахнулась дверца кабины.
– Здесь, товарищ Медведев, в розовом доме, – запыхавшись, сказал Михаил.
– Много их?
– Человек восемь.
Из кузова горохом посыпались чекисты.
– Оцепить дом! – приказал Медведев.
Несколько человек исчезли в подъезде соседнего особняка, двое остановились под окнами розового дома. Медведев с тремя сотрудниками контрразведывательного отдела направился к калитке. Шофер дал задний ход и остановил машину метрах в пятидесяти около тротуара. Все это произошло так быстро, что пьяницы, болтавшиеся возле раствора, не успели заметить ничего не обычного. Не получив никаких распоряжений, Михаил замешкался было на мостовой, но затем догнал Медведева. Калитка оказалась запертой. Один из чекистов, вскочив на плечи товарищу, перелез через стену, откинул щеколду. Вошли во двор. В это время на крыльце появился с наганом в руке работник КРО Яснов. Сказал со злостью:
– Пусто, товарищ Медведев. Бежали дворами. Минут десять назад. Какая-то сволочь их предупредила.
Медведев резко обернулся к Михаилу:
– Что скажешь, Донцов?
16
Сгорбившись, охватив огромной