— Где молодой князь Сюнлин?
— Чего? Вы кто такие? Сейчас же пустите, а то я вас под трибунал отпра!..
Последнее слово он пробубнил с зажатым ртом.
— Не шуми. Спрошу в последний раз. За неправильный ответ убью. Где. Молодой. Князь. Ванлинда. Сюнлин?
— Его же принц Айварс увёз. Сразу же! Вы!..
Офицер всё понял за миг до своей смерти и мешком повалился на пол.
— Его здесь нет, — с сожалением произнёс Вэй и упёрся ладонями в колени. — Если Сюн где-то в Редауте, то надежды нет.
— Не отчаивайтесь, молодой князь. Мы что-нибудь придумаем.
Ну вот, теперь Вэя на военном задании подбадривает девушка, которая недавно закончила школу. Позорище.
Вэй взял себя в руки и хотел что-то сказать, как снаружи раздался далёкий взрыв.
— Что такое?
Все трое бросились к выходу и устремились по коридору. Джейдип по пути ронял книги. Из комнат выскакивали заспанные солдаты и на ходу одевались. На троицу никто не обращал внимания. На бегу в полутьме и из-за чёрно-красной одежды их всё ещё принимали за редаутцев. Вот только и Вэй не мог в суматохе понять, где его люди, а где враги. И только когда они прошли теми же коридорами и галереями, вблизи узнал нескольких своих в лицо.
Шут битвы доносился впереди. Музыкант, которого Вэй оставил в самом первом коридоре, стрелял потоками ветра в летящие в него огненные шары и дуги. Вэй бросился к нему с мечом, и все решили, что солдат пытается остановить нарушителя, но он схватил музыканта за локоть и побежал вперёд. Мерали, обернувшись на миг, ударила по струнам и пустила врагам пыль в глаза — буквально.
Вэй с отрядом выбежали во внешний двор, где ждали их собственные дозорные. С облегчением они узнали своего князя, пропустили отряд вперёд, захлопнули дверь и подпёрли клином.
— Не останавливаемся! «Скорость ветра»! — бросил на ходу Вэй.
Он специально отобрал воинов, которые могли сыграть эту мелодию. Вэй убедился, что все ускорились, и заиграл на флейте сам. Ему в лицо ударил ночной ветер, деревья замелькали перед глазами с сумасшедшей скоростью, зато ноги почти не касались земли. Так их будет сложнее выследить. Хотя что там выслеживать… и так понятно, кто они такие и зачем явились в Данал.
«Скорость ветра» внезапно сменило «Порхание бабочки». Они почти вернулись в условленное место на небольшую пологую гору. Когда ноги коснулись каменистой земли, Вэй отнял флейту от губ.
— Что случилось? — спросил он у музыканта, который поднял тревогу.
— Один из солдат подошёл слишком близко и разглядел моё лицо. Заорал о чужаках. Простите, не успел убить его раньше.
— Иногда быстрее схватиться за меч, чем играть музыку. Ну да ладно.
— Как всё прошло? Господин Сюнлин не с вами?
У Вэя со вздохом опустились плечи.
— Его не было в Данале. Принц Айварс увёз его в Редаут.
— Значит, всё было зря… — приуныли все.
Мерали закрыла лицо ладонями. Джейдип держался молчаливо. Он растерял по пути все книги, и только одна осталась у него за пазухой вместе с узорной коробочкой, явно расписанной женской рукой.
Вэй не стал больше ничего говорить. Никаких ободряющих речей. Все и так всё понимали. Уже чудо, что они все выбрались живыми. Но скольких Вэй там убил? Только бы не отыгрались на Сюне…
* * *
Через пятнадцать дней из тюрьмы во дворец вернулась Ейлин, и признать в этой девушке принцессу смог бы только тот, кто знал её лично. Бледное лицо с оттенком болезненной зелены. Исхудавшая фигура. Ссохшиеся от тяжелой работы руки, которые теперь походили на старушечьи. Что с ней произошло за каких-то пятнадцать дней?
Говорят, её отправили в ту самую Железную крепость, где Ейлин днями, а порою и ночами напролёт руками мыла полы в темницах. Оттирала всю рвоту, нечистоты и кровь под взглядами замученных заключённых. Одни уже ничего перед собой не видели, другие метались в безумии, третьи бредили после пыток, а кто поздоровее глядел на симпатичную девушку с похотью и приманивал поближе сладкими речами. Заключённых даже не выводили из камер по время её работы, а только приковывали к стене, чтобы они не бросились на принцессу. Многие пытались, и теперь Ейлин вздрагивала от резких движений.
Сейчас она выглядела лишь немного лучше тех заключённых — грязная, с осунувшимся лицом и дрожащими руками. Вместо аромата жасмина, который всегда шлейфом следовал за Ейлин, — вонь рвоты и экскрементов.
Когда Гален узнал о её возвращении, то на миг приподнялся, а потом снова упал на постель. Ейлин спустя два дня, когда её привели в порядок, сама пришла к нему. И, увидев еле заживающие серые струпья на плечах и груди брата, сказала тихое:
— Прости.
Гален не ответил. Он был не из тех, кто нуждался в извинениях или приносил их сам.
— Брат…
— Убирайся.
На глаза Ейлин навернулись слёзы, но она вытерла их. Она привыкла не плакать. Второй брат часто грубил ей в плохом настроении, а она обычно огрызалась в ответ, и все были в расчёте. А на следующий день они снова общались как обычно. Но сегодня у Ейлин не нашлось для Галена ни одного ругательства. Она проглотила обиду и сказала то, зачем пришла.
— Брат. Я знаю, где пленник Айварса. Князь Сюнлин в Железной крепости. Если хочешь…
Гален приподнял голову с подушки, в глазах загорелся мстительный огонёк.
— Хочу, — ответил он.
За прикрытой дверью мелькнула тень и поспешно скрылась в глубине коридора.
«Сюн!»
Глава 16. Железная крепость в темноте
Железная крепость, она же Железная тюрьма, стояла на территории Редаута ещё со времён империи и была построена из зачарованного музыкантами железа и обнесена каменными стенами. Магический щит, окружавший крепость, работал наоборот — впускал внутрь и не выпускал без «ключа» обратно. Зачарованное железо не ржавело ни от влаги, ни от времени. Спустя столетия крепость выглядела так же, как в годы своего строительства, за исключением одной детали.
Все темницы раньше не имели замочных скважин и отпирались музыкой — на каждую дверь своя. Причём строитель крепости держал все мелодии в голове и записывать их запрещал под страхом казни. Ведь это всё равно что держать в одном месте обычные ключи. Правда его преемники не имели такую безупречную память и делили мелодии между дюжиной, а то и больше стражников.
Но всё это оказалось бесполезным, когда из легендарной Железной тюрьмы впервые совершили побег. В ней часто содержали музыкантов и те, конечно, слышали свои