— Третий принц, Эйсэй, приветствует отца-императора, — прозвучал негромкий голос.
Вся его внешность и манеры говорили о скромном тихом нраве и отсутствии больших амбиций. Тёмно-серые, как речной лёд, глаза часто опущены. Но однажды Эйсэй прославился на всю столицу — он решил жениться. Мало того, что выбирать супругу на всю жизнь в двадцать лет считалось идиотством, так ещё и все прекрасно знали, что император до сих пор не женил и не выдал замуж никого из своих детей. Разумеется, он отказал.
Тогда Эйсэй, решив, что в Редауте и без него достаточно принцев, задумал сбежать с возлюбленной в другое княжество. Вот только перед самым побегом она сама прилюдно порвала с ним отношения и уехала в неизвестном направлении. Эйсэй с детства был смышлёным и подозревал, что император приложил к этому руку. С тех пор принц стал молчалив и больше никогда ни о чём не просил отца, только смотрел на окружающих исподлобья, словно не доверял никому.
Прекрасные в своей стати мужчины, юноши, мальчики продолжали подниматься по ступеням.
— Девятый принц, Кхиан, приветствует отца-императора.
— Одиннадцатый принц, Олмир, приветствует отца-императора.
— Шестнадцатый принц, Айлун, приветствует отца-императора.
— Восемнадцатый принц, Эмин, приветствует отца-императора! — изо всех сил прокричал тонкий голосок мальчика.
Все принцы расселись за своими столами. Пришёл черёд принцесс. Юные и прекрасные, как цветы, они одна за другой выходили на центр площади маленькими шагами и почтительно приседали в поклоне.
— Первая принцесса, Илана, приветствует отца-императора.
Бело-золотые, как солнечный свет, локоны и светлые глаза с аметистовым оттенком. Сдержанность перед власть имущими и королевская надменность перед нижестоящими — такова была первая дочь императора. Илана первую половину своей жизни рассчитывала на блестящее будущее и выгодное замужество, которое сулило ей высокое положение до конца дней. Но её красота уже давно достигла пика, а император и не подумал выдавать её замуж, и прекрасный цветок оставался в родном саду покинутым и невостребованным и постепенно превратился в лёд, находя утешение в музыке. «Зимний Полдень» прозвали её при дворе — за холодность и отстранённость.
— Третья принцесса, Киао, приветствует отца-императора.
Лукавая улыбка, тёмные миндалевидные глаза и чуть смуглая кожа. От принцесс не требовалось заниматься заклинательством, но Киао оказалась способным музыкантом огня и даже превосходила кое-кого из братьев.
— Шестая принцесса, Виета, приветствует отца-императора.
Само изящество и добродетель, как отзывались о ней в столице. В отличие от третьей сестры, Виета могла лишь впустую музицировать, но огонь ей не подчинялся, и она всецело посвятила себя добрым делам. В народе её за это любили и называли Золотой Свечой во тьме.
— Десятая принцесса, Ейлин, приветствует отца-императора.
Тонкая ладонь откинула назад заплетённые в множество кос волосы, при улыбке показался верхний острый клычок. Дерзкая и вольнолюбивая Ейлин прекрасно спелась со вторым принцем. При разнице в возрасте больше десяти лет они всё же были довольно близки, а от их дружеских перебранок приличные люди прикрывали уши. Но как заклинательница Ейлин оказалась довольно посредственной, хоть и не без результата.
Трубы запели для принцесс в десятый раз. Лань бежала со всех ног, придерживая многослойную серо-золотистую юбку. Волосы позади накручены вокруг большой золотой шпильки, которая во время бега билась о спину. Сона так долго возилась! Лань уже опаздывает!
Она пробежала по ковровой дорожке между столами придворных. Они проводили её любопытными взглядами. Впереди триста ступеней, которые иначе как дребеденями Лань сейчас назвать не могла. Только бы успеть, когда трубы запоют в двенадцатый раз.
Одиннадцатый! Ох, если бы Лань могла сейчас наиграть на флейте «Скорость ветра»! Но об её искусстве ветра знали только Виета и Сона. Даже Эмин точно не знал, в какое «путешествие» отправилась сестра.
В стране вулканов, где в правящей семье издревле призывали лишь огонь, заклинание другой стихии почти приравнивалось к измене. А потому на поясе Лань вместо флейты сейчас болтался веер, и без инструмента она чувствовала себя голой.
Двенадцатый раз! Огонь по воле музыкантов взметнулся вверх, расцвёл пламенными цветами над площадью и потух в ожидании… Один миг царила тишина — достаточно, чтобы все переглянулись. В следующий миг Лань соскочила с последней ступени на площадь и встала как вкопанная, сердце бешено стучало. Через мгновение очнулась, прошла на середину, присела в поклоне и отчеканила:
— Двенадцатая принцесса, Аилань, приветствует отца-императора.
Император не изменился в лице и кивнул ей так же безэмоционально, как и остальным. Аилань заняла самый дальний столик на стороне принцесс и только после этого облегчённо выдохнула. Виета выдохнула вместе с ней, только менее заметно. Кто-то из сестёр усмехнулся, одна закатила глаза, другие гордо делали вид, что ничего не заметили. На принцев Аилань даже не решалась взглянуть, только младший Эмин был по-прежнему рад ей и даже помахал рукой.
После этого на площадь вынесли музыкальные инструменты, в основном трубы — от медного карная до костяного шофара. Но были и струнные — цитра и морин хур, и даже один барабан, хотя барабаны считались инструментом стихий земли и железа так же, как флейта считалась инструментом ветра. Но Аилань уже знала, что нет разницы, каким инструментом играть музыку, важно лишь подстроить её ритмы под характер стихии.
Но для чего здесь столько инструментов? Не успела Аилань задаться вопросом, как инструменты почтительно поднесли каждому принцу. Лишь у Эмина рожок уже висел на поясе.
Оказывается, они все должны показать императору своё искусство заклинания огня и готовились к этой церемонии последние два месяца. Аилань ещё раз облегчённо выдохнула. Как хорошо, что от принцесс ничего не требовалось. Но тут же вспомнила про Эмина. Ему же всего семь лет, какого искусства от него требуют?
На глазах Аилань младший брат крепко сжал в ладошках свой рожок и замер в ожидании. Он заметно нервничал и попытался утешиться пирожком со стола. Эмин обожал их с пелёнок и ел почти каждый день. На его пятый день рождения Аилань сама выучилась их печь. Вышло не так хорошо, как у дворцового повара, но Эмин так растрогался, что умял всё за обе щёки. Наверное, и впрямь получилось неплохо. Но теперь даже любимый пирог с вишней не лез ему в горло. Аилань посмотрела на брата с сочувствием и волнением.
Церемония, как и приветствие, началась со старшего из принцев. Айварс заиграл на трубе, чередуя низкие и высокие ноты, прерывистые движения диафрагмы виднелись