По пути она встретила нескольких людей, которые с удивлением обернулись на неё, но Лань даже не замедлила ход. Пыль дорожных сапог оседала на гладких начищенных полах, занавески взлетали от быстрого бега, ковровые дорожки сминались от скользящих шагов. Лань стрелой промчалась мимо служанки, которая от этого едва не уронила поднос, и остановилась только в просторном зале с множеством дверей.
Высокие стены были увешаны огромными зеркалами, и возле них, оглядывая себя со всех сторон, крутился мальчик лет семи. Он поворачивал узорный пояс то узлом прямо, то вбок. Маленькие глаза-угольки придирчиво оценивали внешний вид. По-детски пухлые пальцы то и дело проверяли, крепко ли привязан к поясу рожок, а лицо выражало серьёзность маленького взрослого.
— Эмин? — позвала Лань.
— Сестра! — обрадовался мальчик и бросился в объятия, маленькие руки крепко обвились вокруг её талии.
Лань прижала брата к себе и поцеловала в макушку. Наобнимавшись, она взяла его подмышки и покрутила. Они называли эту игру «Вертушка».
— Эмин, как ты вырос! И потяжелел!
Под их дружный смех раздался ещё один голос.
— Конечно, вырос. Тебя не было почти полтора года.
На Лань смотрела стройная и высокая, как осенний тополь, молодая женщина с золотыми волнистыми волосами. Её плотно сжатые губы напоминали два коралловых лепестка, брови выгнулись ровными дугами, под веером пушистых ресниц сияли лучистые глаза. Она старалась сохранить строгий вид, но рвущаяся на лицо улыбка выдавала искреннюю радость.
— Виета!
Лань опустила брата, и теперь уже сама бросилась в объятия своего самого дорогого человека. Виета мягко её обняла и уже не стеснялась своей радости. Улыбка расцвела на её лице подобно тёплой весне.
— Да ты и сама выросла. Вы только на неё поглядите: прямо мастер бродячий музыкант, — сказала она.
— Ах, это, — Лань смахнула пыль со своей дорожной одежды и отряхнула Виету.
Та была одета в изысканное бело-золотое платье, а волосы убраны в сложную причёску, напоминающую диадему. На брате тоже был парадный наряд.
— Виета, что случилось? Сона ничего толком не объяснила. Как отец мог меня позвать? Да отсутствуй я хоть пять лет, никто бы ничего не заметил!
— Никто и не заметил. Но два месяца назад император объявил, что устроит пир, где принцы должны показать мастерство музыкантов. И явиться обязан весь двор — и ты тоже. Я уж думала, ты не успеешь.
— Два месяца? Сона, почему ты шла так долго?
Сона при этих словам попятилась назад и опустила глаза.
— Простите, госпожа. В пути я повредила ногу. Пришлось остановиться и долго её лечить.
— Вот как? Но сейчас-то всё порядке? — наклонила голову Лань.
— В порядке.
— Хорошо. Так когда пир?
— Сейчас! Все уже собираются. Вот-вот начнётся приветствие императора. Поэтому приводи себя в порядок и бегом на площадь.
Лань как будто уже не слушала и играла с Эмином в ладошки.
— Сона, помоги ей, — страдальчески вздохнула Виета.
— Да, госпожа.
Сона схватила Лань за руку и бесцеремонно потащила в комнату.
— А которая площадь? Перед дворцом? — крикнула Лань, высовываясь уже из-за двери.
— Нет, которая за западной стеной.
— А, Площадь Трёхсот Дребеденей.
— Ступеней!
На этих словах Лань окончательно втащили в комнату и закрыли дверь. Внутри загремели вёдра и заплескалась вода. Виета снисходительно улыбнулась. Вырасти-то Лань выросла, но осталась всё таким же весёлым и непосредственным ребёнком.
Будучи на восемь лет старше, Виета практически вырастила Лань вместо матери. Они вдвоём и Эмин держались друг за друга как семья. С остальными братьями и сёстрами отношения были разные — от безразличия и формальной вежливости до неприкрытой неприязни и соперничества. Все они жили, как могли.
Снаружи послышалась труба, оглашая скорое начало церемонии.
Глава 10.2 Большой пир огня
Площадь Трёхсот Ступеней напоминала огромную квадратную башню без парапета. Наверх вела длинная лестница. Внизу у её подножия в несколько рядов стояли столы для придворных и членов их семей, играли менестрели, сновали слуги с золотыми подносами блюд и напитками. Мужчины в парадных одеждах чинно восседали в первых рядах и пили вино из местного винограда. Позади сидели их сыновья, ещё дальше жёны и дочери. Сверху их наряды казались пёстрым лоскутным одеялом из лоснящегося шёлка.
На вершине «башни» ближе к западному краю стоял, возвышаясь ещё на двадцать ступеней вверх, обсидиановый, как весь дворец, трон. Император Рэйтан восседал на нём во всём своём грозном величии. Свет факелов очерчивал его узкий гладкий подбородок и острые скулы. Сухой восточный ветер колыхал длинные чёрные волосы. Орлиный профиль выделялся на фоне заката. Гибкие пальцы лениво постукивали по подлокотнику трона, а глаза взирали на подданных внизу со смесью царственной надменности и скуки.
По правую и левую сторону от трона стояло тридцать столов. В центре большая чаша с негасимым огнём, вырезанная из красноватой вулканической породы. На камнях вокруг вырезаны древние руны из тех времён, когда титул императора приравнивался к огненному солнцу в небесах.
Внизу запели трубы. Языки пламени устремились вверх, как гейзеры, и снова рухнули вниз, запорхали огненными птицами над головами придворных и гостей. Все приближённые заклинатели остались у подножия ступеней. Сегодня на этой площади будут только члены императорской крови.
Над ступенями показалось лицо молодого мужчины с такими же чёрными волосами, собранными в высокий хвост, и орлиным профилем, как и у Рэйтана. Сходство настолько бросалось в глаза, что, если бы не разница в возрасте, их можно было бы принять за близнецов. Пришедший преодолел все ступени без капли усталости, остановился перед троном и отточенным движением сложил руки в почтительно-приветственном жесте.
— Первый принц, Айварс, приветствует отца-императора.
Как первый среди принцев Айварс старался быть идеальным наследником — воспитанным и холодным. «Молодой орёл» называли его при дворе. В искусстве заклинания огня и фехтовании Айварс считался одним из лучших в княжестве и вызывал восхищение у всех… кроме отца.
Рэйтан молча кивнул, и Айварс занял место за первым столом. Затем снова запели трубы, огонь замерцал внизу. Спустя короткое время по ступеням поднялся следующий.
— Второй принц, Гален, приветствует отца-императора.
Ненамного младше первого, зато с противоположным характером. Имел некоторое сходство с хищным горностаем. Принц Гален смотрел на мир с хитрым прищуром и озорными огоньками в глазах. Он всегда ходил в ярких одеждах