Я изумленно оглядывала позолоченные приборы, разбросанные по комнате. Как бы здесь понравилось Лео… если бы еще этого угрюмого ворона здесь не было. Лео любил книжки о звездах и планетах. Мы с ним изучали старые тексты, которые смогли найти. Все они были написаны до Горькой войны, когда ученым еще можно было изучать небесные тела.
Колонны обрамляли витражи со звездами. Огромный латунный шар вращался рядом с одним из них, сложный ряд колец крутился вокруг сферы. Исписанные бумаги валялись повсюду: на столах, на полу, даже на кровати.
– Это твоя комната? – спросила я.
Он пригладил волосы, огляделся, будто только что заметил, какой здесь беспорядок, и начал складывать в стопку книги и бумаги, лежащие на столе.
– Когда я примкнул к Ордену, эта комната была пуста, вот я и решил ее занять.
– Она была пуста, потому что Орден запретил занятия астрономией.
Он печально улыбнулся.
– Ну, мне показалось, что будет обидно, если комнату вот так просто забросят. Из всего же можно извлечь пользу.
– А меня ты в свою комнату привел, потому что считаешь, что ударившая в башню молния – знак Архонта?
Он размял пальцы и посмотрел на меня своими грустными голубыми глазами.
– Да, именно.
Да, так я и поверила.
Я крутанула шар и пробежалась пальцами по его гравированной поверхности.
– Что же так привлекло тебя в этой работе, о Повелитель воронов?
Я повернулась, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и сердце у меня так и подпрыгнуло от того, как он в этот момент смотрел на меня. Будто он был голоден.
В его взгляде горела пугающая напряженность.
– Орден учит, что следует сопротивляться желаниям тела, потому что, если им поддашься, потеряешь душу. Ты ведь знаешь, каково это, верно?
Я стиснула зубы, не собираясь отвечать.
– Такие люди уподобляются животным, – продолжал он. – Движимые лишь первобытными инстинктами. Голод. Похоть. Насилие. Мы становимся чудовищами, секс и смерть затмевают нам разум, – теперь и в его голосе слышалось напряжение, и он отвел глаза. Тени от пламени свечей очерчивали его высокие скулы. – Если я возьму, что хочу, то потеряю благодать – или то, что от нее осталось. Орден дает нам контроль над самими собой.
Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. От гнева, может быть. Если Архонт не хотел, чтобы мы испытывали влечение и вожделение, зачем он тогда изначально создавал нас такими? Что с нами было не так?
Я отвернулась от Мэйлора и снова посмотрела на шаткие стопки книг на столах и полках. Хаос в комнате очень резко контрастировал с его желанием контролировать все в своей жизни.
– Значит, я остаюсь здесь? – спросила я.
– Думаю, будет лучше, если я за тобой присмотрю, – теперь в его голосе звучали мягкие, убаюкивающие нотки. Он указал на кровать у окна со скомканной простыней и пышными синими одеялами. Вокруг также были разбросаны книги и исписанные пергаменты. – Можешь лечь здесь. Я в кресле посплю.
Я подошла к телескопу. Так обидно, что Лео этого не увидит.
– Мэйлор, сколько у меня времени до первого испытания?
– Завтра последний день отдыха. Состоится ритуальное омовение, дабы очистить тебя и всех вас от скверны греховной и духовно ободрить. Уже на следующий день начинается первое испытание. Постарайся использовать по максимуму все, что у тебя есть, чтобы выжить.
Я закрыла глаза, и внутри у меня все перевернулось.
Глава 14
К моменту, как над обсерваторией поднялось солнце, я была сама не своя. Не зная, как там Лео и что с ним, я так и не смогла заснуть. Вместо этого я листала книги, надеясь найти хоть что-то о замке Руфилд и испытаниях. Но выяснить удалось только то, что под землей здесь были проложены древние тоннели. Они были могилами, монументом погибшим еще до пришествия первого императора. Когда-то над тоннелями возвышались монолиты – гимны старым богам.
В общем, мало чего полезного отыскалось в книгах. И по мере того как шло время, тексты в какой-то момент начали перемешиваться у меня в голове, пока не потеряли всякий смысл. Мэйлор тоже не спал. Сидел за своим столом и все что-то записывал.
Мои веки совсем отяжелели, я прислонилась к окошку и некоторое время смотрела на бескрайние замковые владения. Вскоре все стало темнеть и расплываться, хотя поднималось солнце, окрашивая замок в медово-розовый оттенок. Я уже не противилась наваливавшейся слабости и закрыла глаза. В комнате стоял манящий запах сандалового дерева и старых книг.
Из глубин моего подсознания выплыли видения. Белые древесные ветреницы на залитой золотым солнцем лесной подстилке. Но когда я присмотрелась к ним, на них вдруг проступила кровь.
Когда же я подняла глаза, то увидела Магистра Солариса. Он двигался пугающе быстро (человек так и не сможет!), все приближаясь ко мне и намереваясь убить. Ужас сковал мое сердце.
Я вытаращила глаза и судорожно вдохнула, чуть не упав со стула. Когда я оглянулась на Мэйлора, то обнаружила, что он стоит спиной ко мне, без рубашки, в одних кожаных брюках. Я не могла отвести взгляда от его мощной спины и рук. Особое же внимание привлекал глубокий шрам слева, такой толстый красный рубец. Интересно, где он так поранился?
Не следовало, конечно, так открыто пялиться. Повелитель воронов отстаивал и олицетворял все то, что я ненавидела, и было просто несправедливо, что он так хорошо выглядит.
Но как я могла на себя злиться, когда больше десяти лет не видела полуобнаженного мужчину и уж тем более не прикасалась к нему? Мышцы Мэйлора напряглись, когда он натягивал на себя белую рубашку…
Когда он повернулся ко мне, я осознала, что все еще бесстыдно на него глазею.
– Что? – немного резко спросила я, будто он сам же и был во всем виноват.
Уголок его рта чуть дернулся.
– Я думал, ты все-таки уснула.
Я помотала головой.
– Всего на минутку.
В дверь негромко постучали.
– Ты не выживешь, если не будешь спать, – наставительно буркнул он.
Он подошел к двери, открыл ее и взял поднос из чьих-то рук. В комнату ворвался запах свежеиспеченного хлеба, и у меня тут же потекли слюнки.
Мэйлор поставил