Сергей Александрович очень любил Москву, много делал для ее украшения и удобства: он, наконец, проложил водопровод, в котором она давно и остро нуждалась, неустанно возводил новые здания, строил больницы, открывал богадельни и учебные заведения.
Идея Цветаева о создании Музея Изящных скульптур, поддержанная Иловайским, ему понравилась. Античных статуй в Москве действительно было маловато, меньше, чем выгребных ям. Однако масштаб проекта был на взгляд великого князя мелковат. Из-за небольшого музея при кафедре не стоило и огород городить, тем более что к студентам Сергей Александрович относился с недоверием из-за частых беспорядков, ими устраиваемых.
Проекту, изложенному Цветаевым, по мнению Сергея Александровича, следовало придать размах, сделать его общероссийским, достойным Москвы, вверенной его, Сергея Александровича, попечению. Музей в Москве должен был стать соперником Эрмитажу, а в чем-то, может быть, и превзойти его. И великий князь написал царственному племяннику, прося о помощи.
Слабовольный Николай II в начале своего правления чувствовал себя совсем неуверенно и к советам дядьев прислушивался, чем они, надо сказать, пользовались не всегда во благо отечеству. Особенно уважителен он был к суровому Сергею Александровичу, женатому на Елизавете Федоровне, – родной сестре императрицы Александры Федоровны. Именно Елизавета Федоровна – по-домашнему, Элла – уговорила колебавшуюся Алекс принять православие, что было обязательным условием брака с Николаем. Обе были набожны до экзальтации и очень близки между собой. Они разошлись гораздо позже, из-за появления при дворе Распутина, которого Алекс считала святым, а Элла – проходимцем.
Забегая вперед, скажем, что интуиция в отношении студентов Сергея Александровича не обманула. Через 15 лет после того как он дал свое согласие на строительство музея, он был убит прямо на территории Кремля бомбой, брошенной недоучившимся студентом Иваном Каляевым, эсером, входившим в боевую группу, возглавляемую Азефом. Как видно, увеличение количества музеев в России, вопреки заверениям Ивана Владимировича, вовсе не привело к ослаблению террора.
Следует добавить, что из названных четырех царственных особ только трое: Николай II, Александра Федоровна и Елизавета Федоровна были впоследствии причислены к лику святых великомучеников. Трагически погибшего Сергея Александровича церковь венца не сподобила, все за тот же гомосексуализм, хотя предложения о его канонизации от православной общественности неоднократно поступали.
* * *
Одну из версий о рождении Музея Цветаева начинает расписным лубком: "Звонили колокола по скончавшемуся императору Александру III, и в это же время отходила одна московская старушка. И, слушая колокола, сказала: "Хочу, чтобы оставшееся после меня состояние пошло на богоугодное заведение памяти почившего государя". Состояние было небольшое: всего только двадцать тысяч. С этих-то двадцати старушкиных тысяч и начался музей". Вот в точности, слово в слово, постоянно, с детства мною слышанный рассказ моего отца, Ивана Владимировича Цветаева, о происхождении Музея изящных искусств имени императора Александра III.»
«…Мечта о музее началась (…) еще в глухих Талицах, Шуйского уезда, где он за лучиной изучал латынь и греческий. "Вот бы глазами взглянуть!" Позже же, узрев: "Вот бы другие (такие же, как он, босоногие и "лучинные") могли глазами взглянуть!" (М.Цветаева. Музей Александра III).
Эта хохлома, в которой сплетены и малиновые московские колокола, и умирающий царь, и просветленная старушка, и бескорыстный голодный Иван Владимирович, сидящий подобно пушкинской деве пред угасающей лучиной, способна умилить «кирилловен», но к действительности отношения не имеет.
Истории создании Музея Цветаева не знала. Жизнью своего отца она интересовалась еще меньше, чем античной скульптурой, даты его рождения и смерти путала, на его могиле не бывала. Настойчивость, с которой она возвращается во Франции к теме Музея, имеет свои сугубо практические причины.
Как уже было сказано, в начале тридцатых годов ее положение в эмиграции сделалось критическим. Слухи о шпионской деятельности Эфрона становились все настойчивее, природная неуживчивость Цветаевой с возрастом усиливалась, желающих помогать ей оставалось все меньше.
Она одолевала малознакомых людей настойчивыми просьбами о «пособии», причем, желательно, стабильном, ежемесячном, чтобы она «могла планировать свой бюджет». Те в ответ недоуменно пожимали плечами: в деньгах нуждались все русские писатели, но никто с подобными требованиями не обращался.
Цветаевой было необходимо обосновать свое право на поддержку. Собственных заслуг у нее имелось немного, – скандалы не в счет. Вот тут-то и возник, подобно призраку отца Принца Датского, всеми забытый Иван Владимирович. Стараниями Цветаевой он был извлечен из могилы и превращен в героя российской культуры, самоотверженного бескорыстного подвижника. Чья гениальная дочь, между прочим, погибала в неравном сражении: одна – за всех – противу всех.
Глава восьмая. Российские амуры имени Нечаева-Мальцова
…Желая угодить Сергею Александровичу, Николай I не только одобрил проект музея, но еще и выделил на него 200 тысяч рублей. (Цветаева указывает 300 тысяч, но цифра, как обычно, взята ею наобум). Что означает в России высочайшее одобрение, понимает каждый россиянин. Того, кто еще вчера «был никем», оно разом делает «всем».
Будучи человеком скромным, Иван Владимирович, конечно, не кричал, подобно герою забытой ныне комедии: «Мамаша, держите меня, я теперь с этой бумагой всю Россию заарестую!», но к благотворителям уже не протискивался бочком, а входил с достоинством, как автор проекта, в котором принимал участие сам император.
Он, в частности, явился на Первый съезд русских художников, проходивший в Москве в 1894 году, и выступил с зажигательной (как ему казалось) речью. Напирая на русский патриотизм, он призвал всех присутствующих жертвовать на свой Музей античного искусства. Впечатление на присутствующих он произвел, но не совсем то, на которое рассчитывал.
Подавляющее большинство талантливейших русских художников: Поленов, Васнецов, Врубель, Левитан, Коровин, Серов, Нестеров и другие, – жило впроголодь, перебивалось с хлеба на воду. Они кормились тем, что перепадало от меценатов. Им самим жертвовать было нечего.
Первый съезд был созван по случаю дарования Москве братьями Третьяковыми картинной галереи, что стало важнейшим событием в культурной и общественной жизни России. Его целью было объединение российских художников в профессиональный союз, разработка Устава, определение сроков и мест проведения выставок, иными словами, создание цеховых правил, от которых в дальнейшем будет зависеть их судьба.
Со стороны Ивана Владимировича, жившего в полном достатке, успевшего к тому времени овдоветь и тут же вновь жениться на большом приданом, сманивать благотворителей означало вырывать у бедных артистов кусок хлеба изо рта. Выглядело это, пожалуй, довольно бессовестно. Но точно так же поступала впоследствии и его дочь.
В. Яновский в своих мемуарах рассказывает, как однажды он, князь Ширинский-Шихматов с женой и