– Вопрос решён!
Я удивился:
– Как решён?
– Звони на завод, говори, чтобы в ближайшие дни проверяли деньги на счету!
Я не видел Пахладжа Баджаджа, не знаю, что ему сказали индусы, но через два дня все деньги действительно вернулись на счёт.
Задачу на командировку я выполнил и начал собираться в Россию, но генеральный консул меня остановил:
– Погоди-погоди, ты дочку мне на неделю обещал, так что живи тут до конца срока!
Он предложил поехать на Гоа. Современное пристанище для хиппи со всего света тогда было фешенебельным курортом для людей с высоким социальным статусом. Я отказался от поездки, о чём жалею до сих пор. Мы остались в Бомбее.
Там я впервые увидел по-настоящему низкий уровень жизни. Однажды мы наблюдали такую картину: на одном из кварталов прорвало канализацию, поток сточных вод с жутким запахом тёк по улице. Внезапно изо всех щелей, углов и картонных коробок стали вылезать женщины, они подходили к этому ручью и начинали стирать в нём свою одежду. Скорее всего, в ежедневном доступе у них не было даже такой воды.
Вокруг Бомбея тогда на многие километры простирались бидонвили[20], их даже жилищами трудно было назвать: в землю были воткнуты четыре палки, на которые были положены куски картона, ржавые листы металла, тряпки. Такой нищеты я не видел даже в Китае. Возможно, это зависит от культуры народа. Старт развития современного Китая и современной Индии происходил в одно время, но Китай развивался намного быстрее, и качество жизни там было значительно выше.
Глава 26
Штейнберг и его югослав
Мне хочется подробнее остановиться на историях о «сумасшедших» людях в моей жизни. Повторюсь, я их называю «сумасшедшими» в кавычках и в позитивной коннотации. Оглядываясь назад, я понимаю, что эти интереснейшие люди сыграли важную роль в моей жизни. В этой главе я расскажу, как мы познакомились с моим лучшим другом Небойшей Шарановичем.
Экспорт стал важным источником доходов предприятия, но делать международные контракты было до сих пор очень сложно. В то время многие бизнесмены сталкивались с международными мошенниками, каждый выходил из таких историй по-своему. После самостоятельных опытов международных продаж мне хотелось найти в свою команду надёжного человека, разбирающегося в тонкостях международной торговли, которому я смогу доверять. Встреча с Небойшей стала для меня особенно значимой: я нашёл своего человека, друга и высококлассного специалиста. Наше партнёрство с Небойшей вывело экспорт Байкальского комбината на высокий уровень, а мы стали лучшими друзьями.
В тот момент на Байкальском комбинате я занимал должность заместителя директора по перепрофилированию и внешнеэкономическим связям. Мой офис находился в отдельном корпусе вне территории предприятия. Корпус и здание заводоуправления соединялись между собой подвесной галереей. Это отдельное здание я специально строил под вычислительный центр. Пока мы его возводили, технологии шагнули далеко вперёд: компьютеры стали компактными, и полторы тысячи квадратных метров для вычислительного центра не понадобились. В этом корпусе я разместил вновь создаваемую службу внешнеэкономических связей и отдел по перепрофилированию.
У нас на комбинате тогда работал коммерческий директор Виктор Николаевич Костыгин, хитроватый мужичок, который, мне кажется, всегда завидовал мне, каким бы направлением я ни занимался, тем не менее мы были с ним очень дружны. Виктор Николаевич любил меня подначивать. Однажды на завод приехал непонятный человек и спросил коммерческого директора, Костыгин послушал его и позвонил мне:
– Анатолий Владимирович, у меня тут такой интересный мужик сидит, я не могу понять, что ему нужно, он хочет обсуждать сложные вопросы. Может быть, ты с ним разберёшься?
Я всегда с удовольствием общался с мутными и непонятными людьми, поэтому, конечно, согласился:
– Присылай его ко мне!
Сотрудники коммерческого отдела привели ко мне таинственного гостя. Его фамилия была Розанов, он выглядел солидным человеком лет пятидесяти и очень грамотно говорил. Я спросил его:
– Что привело вас к нам из Москвы?
– Я работаю в одной югославской компании. В портфолио компании есть крупные строительные проекты. В том числе наша компания занимается строительством трансафриканской железной дороги. Для того чтобы построить трансафриканскую дорогу, нужно сделать очень много шпал. Инженеры провели изыскания и установили, что шпалы нужно делать из сибирской лиственницы, потому что трансафриканская железная дорога будет проходить через территории, где много термитов. Термиты поедают любую древесину, кроме лиственницы. Лиственница перенасыщена смолами, устойчива к гниению, и насекомые её не едят. Нам нужно для начала десять миллионов шпал.
Я не удивился запросу Розанова. Во-первых, в РСФСР югославы имели репутацию хороших строителей. Все самые лучшие строительные объекты в Москве создавались именно югославами, потому что они всё делали очень качественно и красиво. Во-вторых, это было время авантюр, время чудес. В 1993–1994 годах делались самые сумасшедшие проекты, некоторые из них лопались, но некоторые выстреливали.
Розанов говорил так уверенно! В эту историю вполне можно было поверить: десять миллионов шпал для новой железной дороги. Шпалы действительно делались из дерева, это было логично. Но почему-то мне тогда не пришло в голову спросить, почему шпалы нужно делать именно из лиственницы? Ведь их можно сделать из другого дерева и пропитать креозотом.
Я ответил Розанову:
– Всё-таки десять миллионов шпал – это серьёзно. Чтобы их изготовить, надо поставить несколько заводов, плюс нужны лесные угодья. Под этот проект нужно целую отрасль создавать. Но я подумаю, как можно это реализовать.
Я не боялся никаких задач, время было такое: надо создать отрасль – создадим! Я поблагодарил Розанова за интерес к Байкальскому ЦБК и пообещал заехать в офис компании лично, когда буду в Москве.
У меня всегда было много вопросов, которые я решал с московскими министерствами: закрытие комбината, экология, перепрофилирование. Основные контакты по сбыту целлюлозы находились в Москве, поэтому я часто там бывал. В одну из командировок у меня осталось свободное время, и я связался с секретаршей Розанова, Натальей Матвелашвили. Она была кандидатом химических наук, но так получилось, что в то время она работала секретарём. Я сказал ей:
– Наталья Георгиевна, у нас на переговорах был ваш сотрудник Розанов, с ним можно пообщаться по поводу проекта?
– Сейчас приглашу Небойшу Шарановича!
Я услышал в трубке голос молодого человека, который говорил по-русски, но с сильным акцентом. Я рассказал ему о визите Розанова и предложил пообщаться насчёт проекта со шпалами. Мой собеседник немного замялся и пригласил меня к ним в офис на встречу.
Офис находился в районе института Склифосовского, это было отдельно стоящее здание с хорошим ремонтом и развешенной повсюду рекламой Nike. Я